- А что он сделал такого? – Внутри появилось неприятное предчувствие, от которого я поежился.
- Ты спрашивал мое имя, - голос Ханпала окрасился нотками грусти, - но даже это знание утеряно для меня. Воспоминаний о прежней жизни не осталось. А мое тело изменено в глубине, из-за чего не могу в полной мере осознать свою природу.
- Погоди, а помнишь, как в порту я показал тебе катану? – Жест был повторен мной один в один, - ты мне сказал какое-то «Або». Это разве не связано с твоими воспоминаниями, с прошлым?
- Я и сейчас на нее смотрю, а хочется сказать «Або», - пожал плечами Ханпал.
- Что это значит?
- Не знаю. Иной раз мне на ум приходят воспоминания из прошлой жизни, стоит только что-то увидеть или услышать. На моем сознании лежит туман, который закрывает от меня мое прошлое. Лишь редкие светлячки долетают оттуда на белый свет.
Слова однорукого звучать очень знакомо. Что-то схожее можно сказать и про мои воспоминания. Не один я такой несчастный в этом мире, кто не помнит ничего. С каждым днем растет стойкое ощущение, что прошлое Константина Любомирского закрыто для меня по чьему-то стороннему умыслу. Вот только если раньше это можно было списать на фантомы, созданные мозгом старого хозяина тела, то после слов Ханпала эти сомнения можно отбросить. Что-то действительно ограничивает память. Вот только что?
- Что-то такое есть и у меня, - сказал я, и осторожно пощупал рану на затылке, - только отдельные воспоминания. Не знаешь, как это можно исправить?
- Попади мне в руки такое знание – воспользовался бы, - заканчивая с бинтованием сказал Ханпал. – Но я говорил с той, кто убрал эту пелену.
- Кто это? – Подскочил заинтересованно я, - где искать?
- Она тоже из тех, кто был изменен Кирсновским. Я сторонюсь ее, как и более низших творений того человека.
Та самая девушка с маской на лице, о которой обмолвился как-то химеролог. Вспомнить бы еще, что он тогда говорил. Да вот только боюсь, что голова от этого еще сильнее разболится. Вернусь в отель и сразу пойду к патологоанатому Дмитрию, как к единственному знакомому. Все равно не успею до ночи со всеми навалившимися сегодня на меня делами дойти до больницы.
- Так сторонишься, что готов прыгать в окно с третьего этажа, - с восхищением сказал я, - ты как вообще это провернул? Был у тебя какой-то магический трюк, из-за которого ты тогда не разбился?
- Не было. При падении я сломал ногу и, может быть, несколько ребер. – Сказал он и с тазиком в руке прошелся до выхода из комнаты. Вернулся уже без ноши, но в свежей тельняшке.
- И ты вот так уковылял просто? – С недоверием я покосился на его ноги, которые не были похожи на недавно сломанные.
- Стараниями Кирсновского я не чувствую боли, а мои раны затягиваются буквально на глазах. С переломом мне не трудно уйти.
- Особенно учитывая рассказы про то, как тебя привезли изрешеченного пулями в морг, а ты встали и ушел оттуда, - мне хотелось похлопать таланту Кирсновского создавать суперсолдат, даже на секунду забывая про свое страстное желание наказать химеролога за нападение его зверушки на меня.
- Этого не было, - решительно отрезал гойдиец в тельняшке, присаживаясь на колени посреди комнаты.
- Как это? – Нахмурился я, - мне рассказывал очевидец тех событий. У него было точное описание тебя и твоей одежды.
- Ни разу на моей не такой долгой памяти в меня не стреляли так, чтобы потом нужно было везти в морг. С моего пробуждения в доме Кирсновского и до этого момента ничего подобного не случалось.
- А как тогда ты объяснишь, что тот человек был уверен в том, что видел это собственными глазами?
- Он мог соврать, кто-то мог выдать себя за меня, либо… - Ханпал пожевал губу и шумно вздохнул, - либо его попросили это сказать.
- Ты имеешь ввиду темного духа? – Уточнил задумчиво я, вызывая у однорукого гойдийца нервные оглядывания.
- Это может быть кто угодно, но и… Я зажгу огонь? – Не дожидаясь ответа мой собеседник достал из кармана штанов часть механизма мушкета, чтобы высечь искры для красного светильника.
- Почему ты его так боишься? – Спросил я, с улыбкой наблюдая за его действиями.
У меня никак не получалось определиться с отношением к той фигуре ворона в ночи. Вроде бы она по своей сущности должна быть каким-то порождением тьмы и ужаса. Но почему-то в пещере на острове оно мне помогло с химерой. Раз тому духу от меня нужно что-то получить, то уместным будет выслушать это предложение. Не жить же в страхе перед темнотой, как Кирсновский и этот Ханпал.