Только когда я пошел преображаться для роли, услышал звуки скакавших не сцене балерин и немного скудноватого музыкального оркестра. Долго же я возился с той лодкой. Даже начало успел пропустить.
Никогда не считал себя фанатом балета, но внутри наполовину открытой театральной коробки меня так и тянуло пойти глянуть на девчонок хоть одним глазком. Стиснув зубы и взяв волю в кулак, я ушел мимо заветных красных штор в просторную костюмерную, где меня уже заждались.
Костюм викинга в понимании Лидии – это две рубахи, одна из которых потолще и поцветастей, и полосатые шаровары. Сверху мне накинули толстую облезлую шкуру и рогатый шлем. Конечный вид больше смахивал на больного лишаем минотавра, нежели скандинавского воина.
Во время долгого ожидания меня спасало только то, что театр находился на свежем воздухе. Будь мы в закрытом помещении, к моему внешнему сходству с человекобыком прибавился бы еще схожий запах.
Наконец-то мы услышали бурные овации зрителей. Девчонки в балетных пачках ловко протиснулись между крупными дядьками и тетками в не менее забавных костюмах представителей скандинавской мифологии.
Я с трудом затащил лодку за кулисы, порвав ненароком французский задник. Надеюсь, никто не придаст этому внимание.
На сцене началось оперное представление. Под оглушительные завывания я успел пожалеть, что не смог попасть к балеринам. Действие было вялое, а пение для меня совершенно непонятное.
Спустя время ткачиха-костюмерщица подбежала ко мне и кое-как прикрепила на шкуре несколько черенков, символизировавших воткнутые в мою тушку стрелы. Мне вручили секиру и последнюю вишенку в моем образе – красные русские народные сапожки.
Появление женщины в белом костюме с крыльями символизировало то, что скоро будет наш выход. Она боязливо залезла в лодку и уселась в нее, хватаясь покрепче за борта.
Яков вышел за кулису по другую сторону сцены, чтобы самолично дать мне отмашку для момента моего появления.
Под яростное махание режиссера я побрел тяжелой походкой по сцене. В криво сделанном шлеме вид был туннельным. Зрителей не видел, но это, наверное, было и к лучшему. Дойдя до середины сцены, я обернулся.
Лодка поехала по воздухе тяжело покачиваясь из стороны в сторону. Валькирия собралась с духом и даже исполнила во время полета что-то на оперном вокале.
Когда корабль подплыл ко мне поближе, я использовал все свое театральное дарование, чтобы превратить цирковой клоунский момент с заползанием на парящую в воздухе лодку хоть в какое-то подобие драмы. Судя по сдержанным смешкам со стороны зала, получилось это у меня не очень.
Внезапно все пошло не по плану. Я пустил магический поток, чтобы быстро залететь в кулису. Лодку дернуло и, не ожидавшая подвоха валькирия, испуганно вжалась в борта лодки, попав одной рукой по натянутой над пробитым бортом тканью. Женщина перевалилась через край, вывалившись из лодки.
Я пытался выровнять лодку, но из-за наехавшего на глаза шлема сделать это было очень трудно. Скинул с головы этот плохо сделанный кусок макет и обнаружил, что все это время летел в сторону зрительского зала. У меня едва получилось остановить лодку за пару секунд до столкновения с выпученными от удивления глазами гостями сегодняшнего торжества.
Не мешкая ни секунды, вскинул кверху секиру и напялил обратно шлем.
- К черту грусть и печаль по моей смерти, - закричал глубоким голосом, - веселитесь сегодня так, как это буду делать я в Вальгалле.
Разворачивая прямо в полете лодку, полетел обратно, но перестарался с маневрами и взмыл прямиком над крышей театра.
По другую сторону меня уже никто не видел. Я быстро полетел вниз, где меня уже поджидал рвущий на голове волосы Яков. Но бурные овации из зрительного зала задушили это его желание. Толстяк сайгаком побежал обратно на сцену.
Я остался в гордом одиночестве на лужайке позади театра. На ходу скидывая костюм, пошел в костюмерную за своей одеждой. Вернув себе человеческий облик, с облегчением вздохнул и побрел обратно.
Возле моего воздушного корабля уже ошивалась какая-то девица в голубом платье в пол и ниспадающими на плечи каштановыми кудрями. Услышав мое приближение, она обернулась ко мне лицом. У меня перехватило дыхание, когда я узнал этот ярко-изумрудный цвет глаз. Та самая, от пленительного взгляда которой меня увел подлый злодей Кирсновский.