Марта вместе с графом Тетеревым стояли неподалеку от сидений зрительского зала и о чем-то живо разговаривали с неизвестным мне мужчиной лет сорока в черном фраке и с длинной белоснежной тростью. Август в свойственной ему манере чуть развязал галстук, предпочитая жертвовать опрятностью ради удобства.
Я поднял магией небольшой серый осколок брусчатки и переместил его прямо на туфельку подопечной графа Тетерева.
- Мышь! – Заверещала с округленными от ужаса глазами Марта, прячась за спину Августа.
Все с удивлением уставились в сторону напуганной непонятно чем девушки.
- Терпеть не могу мышей, - брезгливо поджала выкрашенные в бордовый цвет губки идущая со мной под руку Анастасия Борисова.
- Тогда пойдем быстрее, пока еще одна полевушка не запрыгнула уже на тебя, - я чуть потянул ее за локоть.
Мы немного ускорили шаг, успевая скрыться среди лабиринта из живых изгородей раньше, чем меня обнаружили.
Во время нашей небольшой прогулки до особняка я успел почувствовать себя настоящим гусаром. В лице этой Анастасии нашел отличного слушателя историй о моих героических похождениях с пиратами и битвах с разными химерами. Особенно сильно у меня откликалось в сердце, что она называла меня именами полулегендарных-полулитературных героев из этого мира, когда я заканчивал описывать один из своих подвигах. Что самое странное, память Константина Любомирского очень хорошо откликалась на каждого из упомянутых персонажей, чуть ли не вгоняя меня в краску от таких сравнений.
Дорожка вывела нас ко входу очень вовремя. Однозначно героические подвиги подходили к концу и у меня едва получалось удержаться, чтобы не посвятить зеленоглазую дворянку в самые страшные и сокровенные тайны.
Возле дверей стояли два молодых парня, которые должны были открывать перед гостями двери. Хозяева решили пожалеть бедные створки и просто поручили слугам держать их открытыми. Парней, очевидно, было жаль не так сильно, как резные дубовые двери.
Рядом со входом переминался пузатый мужичок в устаревшем на добрые пятьдесят лет фраке. Он сжимал в коротких толстых пальцах толстую книжицу, иногда что-то черкая пером в ней. С каждым проходящим мимо гостем здоровался, успевая отпускать комплименты всем дворянкам, не обделив вниманием ни одну из женщин.
Пузатый слуга заметил меня издалека. Его взгляд задерживался на мне чуть чаще, чем на остальных.
Когда мы подходили к дверям, этот человек преградил наш путь.
- Сударь, - немного нервным голосом обратился слуга с книжицей, - не могли бы вы простить мне такую дерзость и напомнить ваше имя? Боюсь, моя память может подводить.
- Прохор, это наш гость, - закатывая глаза сказала моя спутница.
- Анастасия Викторовна, я же для порядка, для учета, - заблеял Прохор.
- Какой же ты скучный, - с раздражением ответила зеленоглазая, шлепком выбивая книжицу из рук слуги.
Пока мужичок думал, как поднять с земли упавшую вещь и не вырвать с мясом пуговицы стянутого еле-еле на животе фрака, Анастасия провела меня внутрь.
По сравнению с убранством дома графа Тетерева у Борисовых было все заставлено огромным количеством предметов декора: ни одной стены без картин, ни одного закутка без ваз с цветами, шкафов со всевозможной коллекцией разной всячины, стоек с холодным и стрелковым оружием и много еще чего, что рассмотреть мне не удалось.
Зато в помещении для торжества было крайне просторно, если не считать стоявших вдоль стен столов со вкусностями. Дворяне стояли небольшими группками возле интересующих их подносов с деликатесами на шпажках. Хотя снующие в разные стороны слуги в синих ливреях разносили шампанское или иные закуски, чтобы никого не оставить обделенным.
Без всех гостей торжество не начнется. Даже я со своей колокольни это понимал.
Девушка в с уложенной в сыр-косичку прической и ее подруга в черном наряде с оголенными острыми ключицами мгновенно увлекли Анастасию в малоинтересный для меня треп. Слушать их сплетни о каком-то зеленоглазом Ваське мне не сильно хотелось. Я улизнул как раз в тот момент, когда речь зашла об его ангельском пении.
Скрылся от Анастасии как раз вовремя, так как тут же столкнулся взглядом с сощуренными лисьими глазами. Марта подбежала ко мне с такой ловкостью, словно она и не была в вечернем платье темно-синего цвета до самых щиколоток.
- Ты же сказал, что тебя не звали сюда, - сказала с осуждением она, скрестив на груди руки, - что ты не придешь.