За их спинами скрывались смуглые и стройные шаманки с бубнами. Они вдохновенно пели и неторопливо передвигались с места на место, пританцовывая и падая на колени, закидывали голову назад, и черные языки длинных волос как змеи клубились по плечам, рукам и спине. На шеях висели и перекатывались из стороны в стороны, оголяя маленькие упругие груди, желто-белые бусы из стекол, ракушек, острых клыков и легких перьев. Такие же бусы висели на тазобедренной повязке и в виде браслетов на запястьях и щиколотках.
Силимэри не нужно было искать, кого бы выбрать первой жертвой в этом бою. Варваров в этой куче было слишком много: бери и бей любого. И она рубила сгоряча по каждому лохматому великану, попавшему в поле ее зрения. Они падали, падали, но им конца и края не было. Одному снесла голову с плеч, вместо него нарисовались двое.
— Уилбер, — закричала оно во все горло, — Уилбер, ты меня слышишь?
— И слышу, и вижу, Силимэри Вендинэ, — он неожиданно оказался слева от нее, раскидывая вокруг себя обезглавленные тела. — Как ваше плечо?
Силимэри опешила, но не подала виду:
— Убейте шаманок, Уилбер, иначе этот бой никогда не закончится.
— Питьюон работает над этим.
— Судя по количеству степняков, их шаманки непревзойденные волшебницы.
— Они не могут поднять одного мертвого дважды, так что у нас есть шансы.
— Почему вы назвали меня Силимэри?
— А разве я не прав? — Уилбер отправил в нокаут двоих мутантов полугоблинов с топорами ударом рукоятки прямо между глаз.
— Надеюсь, вы вернете мне мой кинжал, — Силимэри вонзила меч в спину, пробегающему мимо варвару, — он такой удобный.
— Безусловно, госпожа, — Уилбер многозначно посмотрел ей в глаза, — но только после того, как все варвары на этом берегу испустят последний дух.
Силимэри перевела сосредоточенный взгляд на шаманок, извивающихся в подвижном церемонном танце.
— Надо лучников подвести ближе. Шаманки выглядят беззащитными, если не брать во внимание живой щит из жилистых, закаленных в боях голиафов.
— Я же сказал, Питьюон работает над этим, — тяжело дыша, ответил Уилбер.
Силимэри снесла голову еще паре варваров и выпрямилась в седле, наблюдая, как передовой отряд эльфийских лучников передислоцируется в более удачное место. Казалось, небо вертелось вокруг поле-боя и песчаный пляж, залитый кровью и усеянный трупами, как со стороны эльфов и их союзников, так и со стороны степных варваров, содрогался от мощных шагов варварских великанов, бросающих тяжеленные глыбы скальных пород. Каждая мышца была напряжена до предела, и облик каждого отдельно взятого варвара был не менее ужасен, чем их командное кровожадное полчище. Тонкие эльфийские пальцы в мифриловых наконечниках укладывали в тетиву составных облегченных луков острые стрелы, и они ливнем летели в блокаду мясистых великанов, загораживающих своими телами хрупких шаманок. На берегу все нарастал монотонный несмолкаемый гул. Шаманки звенели металлическими побрякушками на тугих бубнах, отчего весь берег дребезжал вместе со всеми воинами, будто бы и сам бой проходил на натянутом бубне, по которому степные колдуньи отбивали зловещие ритуальные ритмы.
— Бр, — только и смогла расслышать Силимэри, когда огромных размеров варвар одним ударом круглого стального щита сбросил ее с терпеливого белогрудого единорога.
Засмотрелась, отвлеклась, — ругала себя Силимэри, выронив меч любезно предоставленный Арквено. Она зажмурилась, падая, заранее представляя, что будет неимоверно больно. Ее плечо и так постоянно напоминало о себе пульсирующей щемящей болью, и от еще одного удара Силимэри опять могла потерять сознание. Но этого не произошло. Ее подхватил Уилбер и, затащив на своего единорога, пытался отбить нападение великана, но тот ловко увернулся и, оголив пожелтевшие клыки, вцепился саблевидными железными ручищами в Силимэри.
Это был не просто воин — вожак, предводитель, главнокомандующий. Об этом свидетельствовали, как его суровый выделяющийся наряд с элементами костей и черепов на броне и поясе, так и гордый самоуверенный взгляд из-под бронзового венца, закрывающего весь лоб широкой рифленой полосой с красным кристаллом посредине. За его плечами развевался кожаный плач, и торчали два полуметровых бычьих рога, придающих еще более устрашающий вид. Здоровенной мускулистой рукой он сжимал двухметровый топор с острым дугообразным лезвием. По наточенной блестящей стали стекали красные струи, и кровавые капли жутко падали вниз.