— Здравствуйте, Анна Ефимовна, — сказал молодой человек, — я вижу, что вам уже легче. Что-нибудь ещё болит?
У Анны Ефимовны почему-то ничего не болело. А её внучка вдруг бросилась к этому молодому человеку на шею, и стала осыпать его поцелуями под изумлёнными взглядами Григорьева и его матери.
Пять минут спустя.
Когда Григорьев посмотрел на мать, с лёгкостью, встающей с дивана, то подумал, что упускать представившийся ему шанс нельзя ни в коем случае. И что тянуть тоже нельзя. С этими магами стабильности особой не наблюдается. Сегодня, вот он, здесь стоит, с Машкой целуется. А где будет завтра, и что с ним будет, один бог ведает. Скажет, что колдовать больше не может, чакры отказали или ещё там чего.
— Маша, проводи нашего дорогого гостя в гостиную, а мне нужно поговорить с мамой.
Анна Ефимовна внимательно выслушала сына. От неё требовалось принять решение, и она склонялась к варианту лечения с омоложением. Её вовсе не испугала возможная потеря памяти. Она устала жить вечно больной. Вся её жизнь — это бесконечная борьба за здоровье.
— Если всё это правда, — думала Анна Ефимовна, — то будем считать это обыкновенным чудом. Это плата за все её страдания. Есть, значит, Бог на свете. И пусть она всё позабудет.
Анна Ефимовна задумалась. Что бы она хотела сохранить в своей памяти из прожитой жизни. Своего мужа? Он погиб при невыясненных обстоятельствах, оставив её одну с годовалым ребёнком на руках. Любила ли она его? Да, любила. И его смерть стала вроде катализатора, запустившего целую цепь различных невзгод и болезней. Так что помнить? Те редкие минуты близости? Или помнить материнское счастье, густо замешанное на горе от потери мужа? Когда приходилось лежать в больнице вместе с ребёнком, потому что дома не на кого было его оставить.
У Анны Ефимовны вся жизнь промелькнула перед глазами. Она без сожаления расстанется со всей своей памятью. У неё возникло желание забыть всю свою прожитую жизнь, и начать всё сначала. Единственное, чего она желала в своей новой жизни, это здоровье.
— Сынок, ты же знаешь, какая у меня жизнь была. Не жизнь, а одно мучение. Я, конечно, не верю в омоложение, но вдруг. Ведь случаются же иногда в этой жизни чудеса. Так хочется в это верить. Я рискну. Я выбираю вариант с полным омоложением.
Григорьев рассказал матери, что они придумали с её мнимой поездкой за границу, на что мать сказала:
— Я полагаюсь на тебя, сынок. Делай, что считаешь нужным. Даю тебе на это своё благословение.
Она подняла руку и перекрестила сына. Григорьев поцеловал ей руку, и вышел из комнаты.
Уже через минуту он развил бурную деятельность. Машу отправил к матери с наказом собраться для поездки в город с посещением её квартиры. На вопросы дочери ответил, что ей всё объяснит бабушка, она в курсе происходящих событий.
Встретившись с бабушкой, Маша сказала, что папа велел ей передать о поездке в её городскую квартиру. Анна Ефимовна с пониманием отнеслась к будущим проблемам сына, связанные с последствиями её лечения. Она пересказала внучке свой разговор с сыном. Они ещё некоторое время обсуждали его между собой, потом стали собираться.
Спустя некоторое время.
Найдя Виттора Григорьев сообщил ему о решении матери, и вызвал Гридина. Когда тот пришёл, Григорьев его посвятил во все обстоятельства предполагаемого маминого лечения и его последствий в виде омоложения. Глядя на скептическое выражение лица своего главного охранника, Григорьев беспомощно посмотрел на Виттора. Виттор понял и кивнул. После чего посмотрел на Гридина и сказал:
— Застарелый шрам от ножевого ранения в левом боку, это раз. Два следа от пулевых ранений, один на правой ноге, в области бедра, второй на груди с левой стороны. Это два. И старая, зарубцевавшаяся язва желудка. Это три. Достаточно или продолжить?
Гридин изумлённо смотрел на него, открыв рот. Потом кивнул:
— Достаточно, я всё понял. Тем более, что мне доложили о вашем необычном появлении здесь.
При этих словах Григорьев многозначительно посмотрел на мага. Тот смущённо пожал плечами, только что ножкой не шаркнул.
Совещание продолжилось. За основу решили взять план Виттора. Затем Гридин сказал, что у него есть идея, и попросил полчаса, чтобы продумать детали. Григорьев его отпустил, и они с Виттором прошли в столовую, попить чайку, да и перекусить слегка, не помешает. Сначала хотели пригласить женщин, но потом Григорьев раздумал:
"Пусть собираются, мы хоть спокойно чаю попьём".