— Так, значит, дети там? У Фортуны?
— А-а-а... Нет, не в буквальном смысле, конечно. Во-первых, это метафора. Как бы сказать попроще... ну, когда свойства чего-то одного приписываются другому. Во-вторых, это персонификация — то есть, говоря о Фортуне, я как бы считаю ее не абстрактным понятием, а человеком, и...
— Чушь! — возмущенно буркнула Лакшми. — Если так, то Фортуна и в самом деле может быть живой, а не каким-то там образом! Разве не она правит нашей жизнью? По крайней мере наша судьба в ее руках. Да, давайте-ка разыщем ее! — Джинна крикнула:
— Марудин! Летим в другую сторону! За мной!
— Не воспринимай все так буквально! — запротестовал Мэт. — «Фортуна» — это абстракция, а не человек!
— Не в этом мире, — бросила на лету Лакшми. — Надо ее разыскать. Супруг мой, помоги же мне! — воскликнула она.
Затем Лакшми завертелась, подобно смерчу, и запела по-арабски. Голос ее звучал все громче и пронзительнее. Где-то рядом звучал голос Марудина. Джинн подпевал супруге.
— Да погодите же вы! — надрывался Мэт. — Это ведь было всего лишь образное выражение, я только... — Он умолк, борясь с тошнотой.
Супруги-джинны продолжали распевать, а Балкис и Мэта нещадно вертело в воздухе. Разглядеть что-либо отчетливо в воронке разноцветного торнадо было невозможно. Балкис, вернувшаяся в кошачье обличье, выла и царапалась. Мэт радовался хотя бы тому, что на этот раз додумался обмотать руку подолом балахона. Смерч завивался все быстрее, и все мысли Мэта сосредоточились на том, чтобы удержать в желудке последнюю трапезу. Воронка смерча взлетала все выше... и выше...
...А потом вдруг совершенно неожиданно исчезла. Мир обрел равновесие. Мэту показалось, будто кто-то сжалился над ним и выключил мотор карусели. Мало-помалу успокоился его желудок.
Хотя голова у Мэта еще немного кружилась, по привычке и из осторожности он огляделся по сторонам. Прямо перед собой он увидел серую гладкую, плавно изгибающуюся стену. Затем, повернувшись, он разглядел сталактиты и сталагмиты, иные из них соединялись и образовывали колонны. Всякие сомнения исчезли. Он находился в пещере.
А потом он услыхал пение.
— Думаю, ты можешь меня отпустить, — шепнул Мэт Лакшми.
— А ты сможешь стоять? — заботливо осведомилась джинна.
— Выяснить это можно единственным способом.
Лакшми опустила Мэта на пол пещеры, уменьшилась до размеров обычной женщины. Следом за Мэтом на пол спрыгнула Лакшми, сделала несколько робких шагов и более или менее уверенно устремилась между пещерными колоннами в ту сторону, откуда лился свет, рассеиваемый кристаллами. Мэт шагнул было за ней, но покачнулся. Лакшми подхватила его под локоть, кто-то еще — под другой локоть. Мэт с изумлением увидел рядом и принца Марудина. Тот ободряюще улыбался ему. Мэт вымученно улыбнулся в ответ, сделал еще один шаг. Немного погодя он уже смог идти без помощи джиннов.
Стараясь ступать как можно тише, все трое шли в ту сторону, откуда лился свет и доносилось пение.
Чье-то красивое контральто выводило минорную мелодию, время от времени меняя тональность. Слушать это пение было довольно интересно, хотя и звучало оно непривычно. Мэт напомнил себе о различиях в ладотонических системах разных народов и, ступая на цыпочках, обошел сглаженный угол и застыл на месте в изумлении.
Перед его глазами предстал просторный зал — метров тридцать на шестьдесят. Немолодая женщина со светлыми пышными кудряшками подошла к стене, на которой было укреплено множество вращающихся дисков. С полдюжины дисков женщина остановила, затем запустила снова. Затем женщина отступила на пару шагов и обозрела стену. Дисков было огромное количество, и разглядеть на них какие-либо значки не представлялось возможным. Женщина довольно кивнула, взяла заостренную палочку и прицелилась. На вид женщине было лет пятьдесят, она была довольно полная, с двойным подбородком. Косметики у нее на лице было, пожалуй, многовато. Щеки женщины были сильно нарумянены, а ресницы явно фальшивые, наклеенные. Ее курчавые волосы отличались такой яркой желтизной, что скорее всего были крашеными, да и кудряшки, судя по всему, были ненатуральными, а созданными с помощью папильоток и горячих щипцов для завивки. Одета женщина была в тунику, скроенную на греко-римский лад. Пела она иногда фальшиво, порой без слов. Время от времени ее пение очаровывало своей искренностью, в нем ощущалась дивная поэтичность, а порой — полная пустота.
Женщина бросила дротик. Он вонзился в один из вращающихся дисков с таким резким звуком, что можно было не сомневаться — цель поражена. Женщина радостно вскрикнула, захлопала в ладоши, взяла другой дротик и приготовилась к новому броску.
— Она ли это? — недоверчиво прошептала Лакшми.
— Она, — решительно кивнул Мэт. — Фортуна уже не та, какой была когда-то, вот и все.
Бросив в цель все заготовленные дротики, Фортуна снова подошла к вращающимся дискам, дабы посмотреть на дело своих рук вблизи. Довольная результатами, она, смеясь, кивнула, а потом вдруг неожиданно нахмурилась, поцокала языком и покачала головой. Пожав плечами и вздохнув, она стала вынимать из дисков некоторые дротики, а другие оставляла. Но когда ее рука коснулась дротика, угодившего в один очень маленький диск, она пригляделась к нему и застыла с раскрытым от изумления ртом. Закрыв рот, Фортуна резко развернулась, подбоченилась и в упор уставилась на Мэта.
— Как смел ты явиться сюда и подглядывать за деяниями Фортуны?
— Пришлось, — оправдывающимся голосом проговорил Мэт. — Я втянут в политические интриги. — Он сдвинул брови и вышел из лабиринта сталактитов и сталагмитов. — Но как ты узнала, что я здесь, всего лишь поглядев на свои мишени?