Сэр Жильбер щелкнул каблуками, ударил по стальному нагруднику и поспешил прочь.
— Савл... — Химена дрожащей рукой поманила к себе Знахаря. — Поищи детей с помощью волшебства. Быть может, остались хоть какие-то следы. Как же еще, как не колдовством, кто-то похитил детей из замка во время осады?
— Да-да, конечно, — кивнул Савл, только что вошедший в детскую, и протянул Химене руку. — А вам бы лучше пройти в солярий и присесть, леди Мэнтрел. Нам сейчас так нужна ваша проницательность, а вы не соберетесь с силами, если будете здесь стоять.
Химена взяла Савла под руку и, опираясь также на руку Рамона, пошатываясь, вышла из детской. Они втроем прошли по коридору и поднялись в королевский солярий. Стоило Химене опуститься на стул, как эта комната одной только своей привычностью и уютом и теплом и светом солнца, заливавшего ее, тут же подействовала на нее успокаивающе и отрезвляюще.
— Чаю, — распорядился Савл, обратившись к стражнику, застывшему у дверей.
Стражник бросился разыскивать слугу. Говоря о чае, Савл имел в виду травяной настой — торговля с Дальним Востоком сейчас приостановилась. Но и настой трав обладал живительной силой. Пока же Савл решил, что стоит налить Химене немного бренди. Подав ей бокал, он налил бренди Рамону и себе.
Химена отпила глоток и стала не такой бледной.
— Что же нам теперь делать? — потерянно проговорила она. — Ждать требований выкупа?
— Мы не в Нью-Джерси, дорогая, — с едва заметным укором отозвался Рамон.
— И все равно Химена, вероятно, права, — возразил Савл. — Зачем бы еще кому-то похищать принца и принцессу, как не для того, чтобы использовать их как заложников?
Рамон кивнул и поджал губы.
— Следовательно, выкуп должен заключаться в каких-то деяниях, а не в золоте.
Вернулся сэр Жильбер и привел трех нянек. Те вошли в солярий с выпученными глазами и заметно дрожа и выстроились в ряд перед Хименой.
Химена поняла, какие чувства владеют ими.
— Не бойтесь, — заверила она нянек. — Я никого из вас не виню. — Но тут она нахмурилась и обвела придворных дам взглядом. — Но где же леди Виолетта? Была ее очередь присматривать за детьми.
— Мы не смогли найти ее, миледи, — сказала леди Элидори — самая старшая из нянек, которой было за тридцать.
— Не смогли найти ее? — изумилась и испугалась Химена. — Неужто ее тоже похитили?
— Или она сама повинна в похищении? — грозно проговорил Рамон, помрачнев как туча.
В это мгновение прозвучал громкий взрыв, приглушенный расстоянием и толстыми стенами, но и пол, и стены дрогнули. Один из гобеленов сорвался с крюков и упал на пол.
Химена устремила взгляд к окнам.
— А это что такое?
— Если это — требование выкупа, то оно прозвучало более нарочито, чем нужно, — объявил Рамон и бросился к дверям, но выйти не успел, так как из коридора послышались крики и топот ног. Вбежал стражник.
— Милорд! Миледи! Мы обречены!
Все, кто был в солярии, выбежали в коридор. Пока они мчались по винтовым лестницам вверх, к выходу на крепостные стены, замок сотрясся от нового взрыва. Выбежав наружу, все застыли, не в силах пошевелиться.
Она парила над зубчатой стеной в вышине — огромная роскошная женщина с налитыми кровью глазами, прекрасная в своей ярости. В кулаке она сжимала здоровенный булыжник и явно намеревалась запустить им в стену.
— Зовите его сюда, говорю вам, презренные! — Ее голос был подобен раскатам грома, камни, из которых была сложена стена, сотрясались. — Где этот никчемный, этот кусок грязи, этот перст шайтана? Пусть выйдет и предстанет передо мной, иначе я изничтожу этот замок!
— Пощади нас, о прекраснейшая из джинн! — умолял начальник стражи.
— О да, пощади нас, принцесса Лакшми, заклинаю тебя! — присоединился к его увещеваниям Рамон. — О каком таком персте шайтана ты говоришь?
— О твоем сыне, маг, и не надейся улестить меня сладкими речами и видом своего красивого лица! Я говорю о Мэтью Мэнтреле! Немедленно приведите его ко мне, иначе можете распрощаться с жизнью!
От дворца маршировал отряд пехотинцев, расчищавших дорогу для калифа. Толпа, заполонившая аллею, расступалась. Горожане дружными криками приветствовали Сулеймана, ехавшего верхом на белой кобылице. Мэт ехал следом на караковой лошади, рядом с мужчиной, бросавшим на него подозрительные взгляды. Этот человек, как сразу догадался Мэт по невидимой ауре, окружавшей его, был придворным чародеем.
Мэт попробовал завести с ним профессиональную беседу.
— Какие заклинания вы уже испытали против этих неверных?
— Все, какие только могли измыслить, — буркнул чародей и в гневе отвернулся.
Мэт вздохнул и натянул поводья, следуя примеру калифа. Затем он спешился и последовал за Сулейманом вверх по ступеням, выводящим на городскую стену. Где-то по пути он ухитрился потерять Балкис. Он мысленно уговаривал себя не волноваться за нее, твердил себе, что она так же живуча, как он, если не более, и все же никак не мог избавиться от тревоги.
За стеной забили барабаны. Это была не звонкая дробь, а низкий, басовитый бой тимпанов. Выбравшись на стену, Мэт увидел, как к ней в сгущающихся сумерках ползет черная волна. На парапете было темно, лишь кое-где горели факелы.
— Вы уже уяснили, что свет на стене только мешает вам видеть, чем заняты враги, да? — спросил Мэт. Калиф удивленно глянул на него.
— Конечно, лорд-маг. А разве тебе прежде не доводилось сражаться под покровом ночи?
— Не против огромного войска, — ответил Мэт. — Но даже одиночная рукопашная схватка в темноте — дело не из приятных.
Несколько защитников города обернулись и в страхе уставились на него. Среди них был и мусульманский чародей. Мэт понял, что они наслышаны о его поединке со злобным великаном. Чародей поспешно отвернулся и строптиво поджал губы, а остальные продолжали посматривать на Мэта с испугом. То, что он не стал открыто хвастаться своей победой, устрашило их еще сильнее.