Людмила Горбенко
Маг-новобранец
БЕС В РЕБРО — СЕДИНА В БОРОДУ.
«...Струя воды, вытекающая из разинутой пасти каменного льва, ударилась об подставленную ладонь и рассыпалась радужными брызгами. Контуры двух мужских фигур на воде подернулись рябью.
— Бедн... май ... ват! — пожаловался стройный молодой человек в ярком тесном костюме, страдальчески сгибаясь пополам. — Бр...ми и бж... аки пес! Оскар, ми...»
До меня не сразу дошло, что я смотрю на собственный фильм-отчет, каждый кадр которого полит потом и кровью. Мало того, что мерзавцы нагло взяли пленку на складе без моего разрешения, они даже не удосужились использовать электронного переводчика-расшифровщика!
Я включил свет и рванул по проходу, цокая копытами, как молодая лань.
— А ну фтой! Пвекватить покаф! — заорал я, пытаясь заслонить собой экран.
Не подумайте только, что я страдаю нарушениями дикции: просто в данный момент во рту у меня был непрожеванный сандвич с сыром. Одним мощным глотком отправив в глубь желудка остаток завтрака и чуть при этом не подавившись, я бросился коротким путем в будку механика и вырубил аппарат ударом хвоста по кнопке.
— В чем дело? — недовольно спросил из первого ряда мой постоянный напарник Третий, развалившийся в кресле и лениво жующий корн. — Хорошее кино.
— Спасибо за высокую оценку моей работы, но это не совсем кино! Точнее, совсем не кино! — ядовито сказал я, плюясь крошками и упирая руки в бока. — Почему начали показ без меня? Кто разрешил?
— Куратор сказал, что можно предварительно ознакомиться, — пожал плечами Третий, задумчиво почесывая рог.
— Почему тогда электронного переводчика не включили? Из-за шума воды ни одного слова толком разобрать невозможно, — уже миролюбивей спросил я (с кураторами лучше не спорить, себе дороже).
— Ты же знаешь, он иногда применяет несоответствующие синонимы. И так все понятно.
— Рад за твои широкие лингвистические познания. Переведи тогда, что только что слышал с экрана.
— Слова красавчика?
— Да.
— Ругнулся он на этого Оскара. Пес ты вшивый, говорит.
— Правда? А на самом деле он сказал: «Бедный мой живот. Урчит как голодная собака», — ехидно прищурился я.
— Не придирайся, — буркнул Третий, сбрасывая походный рюкзак с соседнего сиденья, чтобы освободить мне место. — Сейчас все включим.
Пока механик, поминая через слово ангелов, отматывал пленку на начало и настраивал переводчика, я отдышался и постепенно успокоился. Третий, как и положено настоящему другу, ободряюще похлопал меня по плечу — не дрейфь, все самое неприятное уже позади.
Воспользовавшись свободной минуткой, представлюсь: носитель отрицательной сущности, полевой работник четвертого ранга.
Проще говоря, я тот, кого вы обычно вспоминаете, когда у вас не забивается гвоздь, сбегает молоко, рвутся последние колготки или уходит из-под носа поезд. Вы нервничаете, злитесь, кричите: «Черт! Черт побери!» — и я... не прихожу.
Причем не прихожу согласно инструкции: если каждый из нас станет являться по первому требованию несдержанных на язык индивидуумов, то никаких кадров не хватит. Нет, мы приходим только согласно полученной разнарядке, с одобрения курирующего администратора (куратора) и делаем свою работу быстро, качественно и незаметно.
К тому же я не уверен, что вы узнаете меня при личной встрече — народные предания порядком исказили темные образы наших героев. Не так уж я страшен, как меня малюют: высок ростом, строен, мускулист, из моего рта пахнет не серой, а мятной свежестью, а шерстяной покров блестит от хороших моющих средств и постоянной работы на свежем воздухе. И хотя на срезе моих рогов уже три кольца, что означает утрату целых трех жизней, еще шесть осталось у меня в запасе, и я намерен прожить их так, чтобы потом не было больно за бесцельно потраченные годы.
Взять, к примеру, последнее задание — чем не подвиг? Начиналось все как рядовая рутина, плавно переросло в запутанный шпионский детектив, после чего мирно завершилось масштабными военными действиями с применением колдовской силы.
Впрочем, все эти подробности запечатлены в фильме-отчете, с которым можно ознакомиться прямо сейчас. Тем более что механик закончил копаться и по экрану уже ползут серые буквы «ПРИЛОЖЕНИЕ К ОТЧЕТУ полевого работника инвентарный номер 437/138-5». Некоторые кадры, кстати, я сам еще не видел.
В зале раздались тихие смешки: по закону подлости куратор поместил под заголовком тот кадр, где я сую под хвост ишаку горящий факел. Не поленился даже увеличить — вот сволочь! К счастью, свет вовремя погас, маскируя краску стыда на моих щеках.
В боковых колонках зашуршал кашель электронного переводчика. Наконец, спустя долгие секунды и секунды (а также метры и метры казенной пленки) появилось расплывчатое изображение лошади и двух мужских фигур, идущих прямо на зрителя. По мере того как они приближались, контуры тел становились отчетливей и ясней.
Стало возможно различить сложное переплетение кружев на воротнике куртки молодого человека и морщинки в уголках карих глаз его старшего спутника.
И именно в этот момент, когда я перестал дышать и весь замер в предвкушении, Третьему приспичило выставить свой жирный зад, обтянутый комбинезоном, прямо перед моим носом.
— Я за корном, — сказал он. — Тебе взять?
Вместо ответа я ухватил его за промасленный карман (Третий имеет похвальную привычку после еды вытирать руки) и силой усадил обратно в кресло.
— Пока ты отлеживался на больничной койке, я отдувался за двоих, а это, между прочим, было самое запутанное дело в Организации за последние три года! Так что теперь сиди и внимательно смотри! — прошипел я, прежде чем мой голос заглушил усиливающийся шум воды.
Город, раннее утро
...Струя воды, вытекающая из разинутой пасти каменного льва, ударилась о подставленную ладонь и рассыпалась радужными брызгами. Контуры двух мужских фигур на воде подернулись рябью.
— Бедный мой живот! — пожаловался стройный молодой человек в ярком тесном костюме, страдальчески сгибаясь пополам. — Урчит, как собака! Оскар, мы скоро будем есть?
Тот, кого голодный щеголь назвал Оскаром, ответил не сразу. Это был темноглазый и черноволосый, с седыми искорками в густой шевелюре мужчина лет пятидесяти, совершенно обыденной внешности: среднего роста, средней полноты; черты лица настолько ординарны, что не поддаются точному описанию. Единственное, что обращало на себя внимание, — очень прямая осанка, какая бывает у особ королевской крови и профессиональных танцоров. Он сосредоточенно брился у фонтана с помощью небольшого кинжала и кусочка мыла, используя поверхность воды вместо зеркала.
— Немного терпения, Хендрик. Сначала нужно привести себя в порядок. Ты же хочешь произвести благоприятное впечатление на местных дам?
— Я еду с тобой на одной лошади, потому что моим конем мы расплатились за гостиницу. Кроме того, у меня истерты ноги, а на куртке птичий помет. Какое впечатление я могу произвести в таком виде? Хочу жрать и спать. Желательно на кровати, а не под кустом. Еще хочу снять эти проклятые обтягивающие штаны и никогда их больше не видеть. Они мне врезаются в самый... самые...
— Сочувствую, — понимающе кивнул Оскар, тщательно соскребая остатки щетины лезвием ножа и промокая влажные щеки грязным носовым платком с изящным вензелем. — Ничего не поделаешь, дружище. Зато они подчеркивают твои выдающиеся достоинства. Чутье подсказывает мне, что сегодня нам повезет. Должно повезти.
— Что-то не нравится мне этот город, — капризно проворчал Хендрик. Облокотившись на парапет фонтана, он брезгливо зачерпнул несколько капель воды и размазал по заспанному, но все равно ангельски красивому лицу. — И вообще мне надоело скитаться. Вся эта чужеземная экзотика... шашлык-машлык... стакан-бардак... Котлет хочу. И пирога с мясом, как дома. Господи, я уже и не помню, как выглядит моя родина!