Сила проходила сквозь меня, кровью текла по венам, облекаясь в сложнейший узор. И когда плетения восьми магов соединялись в одну печать, объединенная мощь темного круга высвобождала силу древнюю, как сам мир.
Лишь прикоснувшись к ней, способной рождать и разрушать целые миры, понимаешь, как ничтожны на самом деле наши возможности. Даже тем, кого мы почитаем за богов этого мира, она не доступна в полной мере, каждый владеет лишь ее частью и лишь за эту часть отвечает. И среди выпускников магической академии, собравшихся для посвящения, каждый бог высматривает тех, в ком есть предрасположенность к его стихии, и делится с ним крупицей своей силы, берет под свое покровительство. Боги не дают ничего просто так, они откликаются на то, что в нас уже есть, и дают этому проявиться.
Мы не зря работали за двумя защитными кругами. Внешний не давал бушующему водовороту магической мощи выйти за его пределы, внутренний защищал нас от нас самих, не позволяя взять больше положенного и сойти с ума. Даже Аракс, способный в своем теперешнем состоянии пропускать через себя ужасающие потоки магии смерти, не выдержит мощи любой другой стихии из тех, что сплелись сейчас перед нами в невероятный рисунок.
Если такие силы нужны, чтобы поставить временную заплатку на ткань мироздания, я даже представить боялся, что мне придется сотворить, чтобы зашить ее навсегда, не оставив созданиям чуждого мира ни шанса проникнуть в нашу реальность. Но если два уважаемых мною мага решили, что это возможно, значит так и есть. И я рано или поздно это сделаю.
Сияющая печать слепила привыкшие к темноте глаза, заделывая едва не открывшийся разлом. В этом году все висело на волоске, мы все стояли в опасной близости к краю пропасти. Еще никогда ритуал не был так близко к провалу, но мы справились.
Глава 12. Возможности
На побережье Северного моря даже в начале лета не было жарко, пронизывающий ветер заставлял плотней завернуться в шерстяную мантию.
Я нашел Деметриуса работающим в саду. Сажать деревья ему помогал мальчик лет двенадцати, я его у нас уже видел пару раз, но внимание не заострял — раз тут бегает, значит, чей-то. Сад вокруг башни был не совсем обычным. Никто уже не помнил, откуда пошла эта традиция, но когда кто-то из магов темного ковена умирал, в его честь высаживали дерево. И каждое дерево здесь — память о ком-то из наших старших. Пусть не все они здесь похоронены, кого-то так и не удалось найти, но у каждого ствола лежит памятный камень с именем.
Как я и обещал Либитине, вчера мы с почестями проводили Аракса и, увы, не его одного — Хенрикус не пережил отдачи от ритуала. Когда Деметриус подхватил старого мага, он уже не дышал. Вчера я поклялся на его могиле, что завершу их с учителем работу, чего бы мне это ни стоило.
Аракс здорово нас перепугал, когда по завершению работы круга вытащил ритуальный кинжал. У него единственного оставались силы, и при желании Аракс мог бы всех нас легко перебить, но в ответ на мой обескураженный взгляд немертвый маг изобразил подобие улыбки и всадил кинжал себе в сердце. Любая другая железка не смогла бы убить его окончательно, но ритуальное оружие некроманта — вещь особая. Он ушел за грань с таинственной улыбкой, словно знал что-то, неведомое нам — живым.
— Мы уже почти управились, пока ты спал, — Деметриус тоже меня заметил. — С утра поехал в город за саженцами. Помнится, у Хенрикуса под окнами каждый год цвела сирень, и я подумал, пусть и тут будет. Это не совсем дерево, но мне показалось, ты не будешь против.
Я помотал головой. Почему бы и нет? Сирень, так сирень. Они высадили четыре саженца, и еще один ждал очереди в ящике.
— Ты решил все тут ей засадить?
— Это разные сорта: одна зацветет белым, другая розовым, какая-то была голубая. А если ты еще не до конца проснулся, остальные три куста Алексусу, Двэйну и Кассиану.
Об этом я как-то не подумал. Мне показалось, Деметриус ждет, что я начну протестовать, но я считал, он все сделал правильно. Как бы я теперь ни относился к Двэйну, до того как оступился он долгие годы был нашим собратом.
— А мне посадите? — неожиданно поинтересовался мальчик.
Не рановато ли он об этом задумался? Худой, нескладный, взъерошенные русые волосы, а в глазах обреченное понимание. Может, болеет чем-то, и поэтому Деметриус с ним возится?
— Давай лучше ты мне когда-нибудь посадишь здесь вишню? Ее цвет быстро опадает, но так он прекрасен.
— Садоводы-любители, вам тут голову случаем не напекло? А давайте мы в ближайшее время ничего тут сажать не будем, а?
Мальчик, до этого старательно отводивший взгляд, впервые прямо на меня посмотрел.
— Вы берете меня в ученики? — спросил он с удивлением.
— Да с какой это радости?!
Деметриус со вздохом отложил совок, которым вскапывал землю для последнего куста, и поднялся на ноги.
— Помнишь, вчера на собрании мы решили официально признать две твои последние дуэли?
Две дуэли. Кассиан и Двэйн. С Кассианом минимальные требования со скрипом были соблюдены: официальный вызов, минимум два свидетеля из магов и дуэльная сфера. С Двэйном все было сложней, мы сражались не один на один — его сила была заемная, а мне помогал Мэйнард, но, если признать, что я убил своего и даже не на дуэли, то по нашим правилам я не могу быть главой.
Я кивнул, все еще не понимая, куда он клонит.
—А потом я тебе сказал, что в таком случае ты должен решить вопрос с его учеником. И я имел виду не Кассиана, если ты не понял…
— Постой, — до меня начало доходить, — разве у Двэйна был еще один?
— Знакомься — Ремус.
Я даже не взглянул на копавшегося в земле мальчишку. Это был удар под дых.
Дожили! Стараясь обойти одно древнее правило, вляпались в другое. Это повелось еще с тех пор, когда централизованного обучения магии не было, и знания передавались от учителя к ученику. И по сей день, если я на официальной дуэли убил другого мага, а у него был ученик, то я обязан с ним, как выразился Деметриус, решить вопрос. И вариантов тут немного: взять к себе, найти ему нового учителя или отправить к старому. Отпускать нельзя, так как недоученный маг опасен не только для себя, но и для окружающих.
Раньше я бы и бровью не повел, но вся эта история что-то во мне изменила, и я не мог вот так низа что убить ребенка. О том чтобы взяться его учить — тоже не могло быть и речи. Я с надеждой посмотрел на Деметриуса, но тут же сообразил, что Ремус вряд ли предрасположен к целительству, иначе Двэйн не стал бы с ним возиться.
— Сколько тебе лет?
— Тринадцать.
Ремус немного растерялся от неожиданного вопроса, но быстро взял себя в руки. В мальчишке чувствовался характер — он не пытался сбежать, не лил слез и не устраивал истерик. Я обернулся к Деметриусу, озаренный внезапной догадкой:
— Может, в академию? Такой вариант допускается?
— Мм… думаю, да, только в академию принимают с четырнадцати.
— Мне осенью четырнадцать, — мальчик встал, отряхивая штаны от земли.
— Я договорюсь.
— Вот видишь, а ты переживал! — Деметриус потрепал мальчишку по волосам. — В академии тебе будет лучше. У Лисандра нервы ни к черту, а рука тяжелая, ни один ученик у него долго не протянет... — Что?! И чем это я заслужил такую «лестную» характеристику?! — …Нужно будет пройти вступительные испытания и внести оплату, — продолжил он как ни в чем не бывало.
— С оплатой проблем быть не должно, — уверен, у Двэйна где-то запрятан сундучок в золотом. — Положено же ему какое-то наследство помимо паука?
— Уголька я сразу забрал. — Впервые я видел Ремуса тепло улыбавшимся.
Да и мне было как-то легче от мысли, что по башне не бегает отвратительный мохнатый паук. Пусть и в академию его с собой забирает!