– Эйдосы – это то, что стражи мрака стремятся заполучить в свои дархи, чтобы стать сильнее! – пояснила Великая Зуби.
Тарарах хмыкнул:
– Класс! Я тебя обожаю, Зуби! Ты умеешь все так понятно разложить по полочкам. Представь, я не знаю, что такое «мышь», и спрашиваю тебя. Ты отвечаешь: «Милый Тарарах, мышь ловят в мышеловку». – «А что такое мышеловка?» – спрашиваю я. «Мышеловка требуется для ловли мышей». Теперь я понимаю, почему твои ученики боятся твоих уроков до дрожи.
– Эйдос, за которым охотятся стражи мрака, – это ядро, суть одухотворитель материи, билет в вечность, ключ к бессмертию, душа. Самое главное и важное, что есть у каждого лопухоида, у нас с вами и даже у Ягге, хоть она и богиня. У каждого эйдос только один. Единственное, что нельзя подделать или скопировать с помощью магии. Лопухоид, потерявший жизнь и тело, но сохранивший эйдос, не теряет ничего. Но человек, утративший эйдос, теряет все, даже если его тело, разум и жизнь вне опасности, – пояснил Сарданапал.
– М-м-м… И как это выглядит? – спросил Тарарах.
– Почти никак. Эйдос не имеет веса, формы. Или имеет. Маги спорят об этом уже несколько тысяч лет. Авессалом Приплюснутый считал, что эйдос – это невидимый драгоценный камень, который в тысячу раз ценнее любого алмаза, даже самого крупного. Экриль Мудрый был уверен, что это второе, главное сердце, которое управляет биением первого сердца. Гуго Хитрый туманно утверждал, что эйдос – это «то есть, которого нет». Другими словами, эйдос не существует до тех пор, пока его существование не будет осознано каждой конкретной личностью. Только тогда он появляется. Однако большинство ученых, к которым относится и ваш покорный слуга, сходится во мнении, что эйдос есть у каждого, вне зависимости от того, осознает он это или нет. Эйдос похож на маленькую голубоватую искру или песчинку. Эта искра имеет огромную, ни с чем не сравнимую силу, именно она приобщает нас к вечности и не оставляет после смерти в гниющей плоти. Эйдос – вечная частица бытия, часть Того, Кто создал нас словом. Его не уничтожит ни дивизия горгулий, ни атомный взрыв, ни гибель Вселенной – ничто. И эту силу имеет даже один эйдос!
Именно этим и промышляют стражи мрака. Чем больше эйдосов в дархе каждого стража – тем больше его возможности и, следовательно, выше он стоит в иерархии среди своих. Стражей нисколько не заботит, что вместе с эйдосом они отнимают у лопухоида вечность. Для них это предмет охоты – не более того.
– Они отнимают эйдосы силой?
– Силой эйдос отнять невозможно. Но эйдос можно отдать добровольно. Можно подарить, или продать, или обменять на алмаз, на царство, на яблочный огрызок – кто во что его оценит. С этим уже ничего не поделаешь. За сотни лет миллионы лопухоидов уже расстались со своими эйдосами, перекочевавшими в дархи к стражам мрака, – с грустью сказал Сарданапал.
– А стражи света? Им эйдосы не нужны? – спросил питекантроп.
Стражи света призваны охранять эйдосы смертных, но не похищать их! Они не зачеркивают чужую вечность. Древнир, как он ни был велик, никогда не покушался ни на один эйдос. Хотя порой мне кажется, что он был не простым белым магом. Я думаю, что…
– …он был одним из стражей света? – закончил Поклеп.
– Возможно, – уклончиво ответил Сарданапал. – Стражи света редко кричат о себе во всеуслышание. Они уважают свободу выбора и предпочитают роль наблюдателей.
Но чем так опасен этот мальчишка, Сарданапал? Почему мы должны бояться Мефодия Буслаева?
Сарданапал сел за стол и, окунув в чернила гусиное перо, сделал на бумаге замысловатый росчерк.
– Что вы знаете о Древнире? Не как о мудрейшем маге, основателе Тибидохса, но как о человеке из плоти и крови? Немного, не правда ли?
– Очень немного. Он не любил смешивать дела и частную жизнь. Да и вообще, когда я с ним познакомилась, он держался очень отстраненно. Мог пройти в полуметре от тебя и даже не заметить. Было похоже, что все его мысли где-то в астрале, – сказала Медузия.
Академик кивнул:
– Примерно так дело и обстояло. Особенно в последние годы, когда Древнир достиг такого прозрения, когда видят и прошлое и будущее. А когда одновременно видишь и прошлое, и будущее, на настоящее времени как-то не хватает. И ты, разумеется, не знала, что у Древнира был сын?
– Я – нет, – сказала Медузия.
– А я знала. Но вот что с ним стало, мне неизвестно. Древнир никогда не упоминал об этом, – произнесла Ягге.
– Это случилось осенней ночью в последний год магических войн, – заметил Сарданапал. – Мир так переполнился злом, что начинал уже уставать. Древнир и его сын возвращались после какой-то встречи. Так случилось, что они вдвоем оказались в глухом лесу. И внезапно на них напали. Нежить и стражи мрака окружили их сплошной стеной. Нельзя было ни телепортировать, ни позвать на помощь, ни использовать заклинания – нападавшие все предусмотрели и запаслись сильными артефактами. Тогда Древнир глубоко вонзил свой меч в дерево. Магия его меча, магия дерева и магия земли, с которой дерево было связано корнями, объединились, и вокруг ствола дерева образовалось узкое кольцо света. Древнир и его сын стояли в сияющем кругу, вокруг которого толпились нападавшие. Нежить копошилась, лезла друг на друга, давила передних, но не могла пробиться внутрь круга. Стражи мрака были умнее. Они встали поодаль и, не пытаясь пробиться внутрь, спокойно стояли и ждали своего часа. Они знали, что внутрь круга им все равно не прорваться и самое мудрое – не расходовать понапрасну силы. Так прошло два дня и две ночи. Нежити становилось все больше. Она облепила круг со всех сторон, даже копошилась внизу, под землей. Стражи мрака все еще были тут. Они спокойно сидели на земле и ждали. Тут были все лучшие их бойцы – горбун Лигул, мечник Арей, Хоорс и другие. Они надеялись, что их час наступит. Древнир и его сын спали по очереди, ломая голову, как им подать сигнал и позвать на помощь остальные силы света. И вот на третью ночь, уже перед рассветом, когда Древнир, дежуривший до того, заснул, мечник Арей оскорбил сына Древнира и бросил ему вызов. Арей поклялся нерушимой клятвой мрака, что они будут биться один на один, и если сын Древнира победит, то его и отца отпустят. Сын Древнира, очень горячий и молодой, принял вызов. Он вытащил из дерева меч отца, не заметив, что его кончик обломился и остался в дереве, и сделал шаг из круга…
– И тут нежить набросилась на него? – взволнованно спросил Тарарах.
Забыв о шашлыке, горячий питекантроп взмахнул шпагой маршала Даву, забрызгав профессора Клоппа горячим жиром.
– Ви сбрендиль с ума! Ви метать в меня ваш скверны шашлик! – завизжал Клопп.
– Нет. Я думаю, что бой действительно был честным. Арею не было смысла нарушать клятвы, да это и не в его правилах, – продолжал Сарданапал. – Арей и сын Древнира рубились, уставший же Древнир спал внутри круга, ничего не видя и не слыша. Думаю, что его сон был усилен чарами магов мрака. Сын Древнира хорошо владел клинком, но все же не так, как лучший меч стражей мрака. Не прошло и минуты, как Арей обезглавил сына Древнира и пролил его кровь на землю… Нежить, почуяв кровь, совсем сорвалась с катушек. Она набросилась на спящего Древнира, но не смогла убить его из-за того, что магический круг хотя и ослаб, но все же сохранился, ведь кончик меча остался в стволе дерева… Спустя день отряд белых магов, обшарив все окрестности, нашел Древнира. Я тоже был там, в том отряде. Древнир все еще находился во власти сонных чар. Никого из серьезных стражей мрака там уже не было. Только нежить, которую довольно быстро разогнали и которая, урча, расползлась по норам и оврагам… Древнир сам похоронил то, что нежить оставила от его сына. В полном одиночестве вырыл кинжалом могилу.
– Я ничего не знала. Странно, что об этом никогда не говорили, – сказала Медузия.
– Об этом знали только самые близкие ученики и друзья Древнира. Он взял с нас клятву молчать об этом. Я не нарушил бы клятвы и сейчас, если бы не видел в этом острой необходимости, – сказал Сарданапал.