Я некоторое время молчал, потягивая сладковато кислое вино, уставившись на ободок бокала, наблюдая как медленно и лениво, сползает золотисто прозрачная влага, по стенкам и сливается в единое целое с содержимым. Посмотрев на свою собеседницу, я ответил:
— Видишь ли, Лилия, до недавнего времени, я тоже думал именно так, пока жизнь, к которой я так привык, не перевернулась с ног на голову. И то, что я до недавнего времени, считал не возможным и не реальным, ворвалось в мою жизнь непрошенным гостем, заставляя поверить, и больно наказывая, за опрометчивые поступки.
— Даже так? Это уже интересно. Попытайся меня разубедить.
Она подалась вперёд и застыла, подчёркивая свою заинтересованность и поглотившее её внимание.
— К сожалению, я не могу. Это не потому, что это жуткая тайна, хотя и это действительно так. Люди, которые тем или иным образом соприкасаются с этим феноменом, впоследствии вынуждены платить очень страшную цену, о которой я даже боюсь говорить.
— Ты, наверное, хочешь меня запугать, чтобы я не приставала к тебе с расспросами, — с нескрываемой обидой высказала мне она.
— Нет, не так. Простоя не хочу подвергать тебя этой опасности. И как могу, пытаюсь от неё оградить.
— Понятно. Как говорят англичане: любопытство сгубило кошку?
На её лице, снова появилась обворожительная улыбка. Тон был примирительно понимающий, но за ним всё же можно было разглядеть тень досадливой неудовлетворённости, подтачивающего её любопытства.
— Да, конечно. Всё именно так. Потому что, я никогда не прощу себе, если по моей вине с тобой что-нибудь произойдёт. Мне бы очень этого не хотелось.
Я с любовью посмотрел ей прямо в глаза и почувствовал, как её пальцы, в напряжении сжали моё запястье.
— Оправдания принимаются, — она улыбнулась — но при одном условии.
— При каком? — выпалил я с облегчением на душе.
— Что, ты будешь весьма осторожен в своих изысканиях. И, когда всё закончится, мне обязательно всё расскажешь, не упуская малейших подробностей. Я ведь всё-таки женщина и любопытство, остаётся одним из моих самых сильных пороков.
— Хорошо. Договорились.
— Тогда предлагаю за это выпить, — Лилия вытянула руку с наполненным мною бокалом и торжественным шёпотом произнесла:
— Чтобы всё у тебя получилось, и ты с честью справился со всеми трудностями. Путь осилит идущий.
Мы чёкнулись и пригубили вино. После наступила неловкая пауза. Время близилось к вечеру, и мы решили собираться. Я расплатился с официанткой по счету. Лилия подвела возле зеркала в холле помадой, свои губы и поправила причёску.
Поднимаясь по крутой лестнице вверх, я подал ей руку, отмечая, что хотя вино было лёгким, всё же немного ударило в наши головы. Ощущение было приятным и умиротворённым.
За дверями кафе нас встретила жаркая атмосфера, разогретых за день от беспощадного солнца, каменных стен и асфальта. Чтоб не дать алкоголю возможности, окончательно нас одолеть и усыпить ленивой истомой, я решил предложить прогуляться на свежем воздухе по набережной или посидеть где-нибудь в тени. Идея с прогулкой не сильно обрадовала мою спутницу, а вот на счёт — посидеть, она согласилась. Тогда мы направились в сквер на Звездинку. К счастью свободные лавочки там нашлись.
Мы присели, и я по привычке потянулся за сигаретами.
— Тебе не кажется, что ты очень много куришь? — спросила Лилия.
— Нет, но так спрашивают все, кто не имеет этой вредной привычки.
— Ну, а как насчёт того, что капля никотина убивает лошадь?
— Знаю, знаю…. а вот, хомяка она разрывает на куски…
Мы рассмеялись, и я выпустил вверх, струящуюся дорожку клубящегося табачного дыма.
Дом в Холодном переулке
Этот дом в Холодном переулке, выглядел достаточно убого и не привлекал ничьего внимания. О жильцах последние несколько лет, не было ни какой информации. Есть они или нет, живут ли, или только наведываются. Никому до этого не было дела. Одно только успокаивало службу коммунального хозяйства, что никто их не беспокоил, не смотря на ветхость жилья, с постоянными жалобами и просьбами, на выделение средств, для восстановительных работ.
Этот дом одиноко жил сам своей жизнью и поэтому стал удобным прибежищем для совсем неожиданных для него постояльцев.
А в одной из квартир, этого, давно всеми позабытого дома, на оббитом истёршейся, выцветшей кожей, диване, развалившись, закинув левую ногу на спинку, возлежал, источая аристократическую изысканность, худощавый Князь с пузатым бокалом в руке.