Магазины и лавки уже начинали наполняться первыми посетителями. Приветливые продавцы, вежливо и обходительно упаковывали заказы. Выставленные на террасах столики, аккуратно ухоженных ресторанчиков, приглашали за них присесть, подкупая своей безупречной, по-немецки изысканной сервировкой. Разложенные на столах приборы, сверкали зеркально начищенным блеском, отражая лучи весеннего солнца. Из открытых настежь дверей, доносился щекочущий ноздри запах, аппетитных домашних баварских сосисок и поджаренного шпига с альпийским сыром. Официантки в белоснежных и накрахмаленных передниках разносили, сидящим за столиками посетителям, ожидаемые теми заказы.
Вид высоких, пузатых кружек, до краёв, наполненных пенным пивом, пробудил вереницу воспоминаний в голове возвращающегося домой барона. Перед Фридрихом проплывали картины, как они с семьёй, ещё до войны по субботам выбирались в такой ресторан, и устраивали весёлое пиршество. А потом, отправлялись неспешно в парк, посещая заезжий бродячий цирк, с завершением праздника на полюбившихся детям аттракционах. Как давно это было… и как беззаботно пролетало призрачной дымкой время.
Фридрих остановился пред большой стеклянной витриной парикмахерского салона. Он рассматривал в ней своё отражение. Со слепящей бликами гладкой поверхности, на него смотрел измождённый дорогой, уставший мужчина. Серое измученное худое лицо, покрывали колючки небритой щетины. Весь его затрапезный вид, выдавал поразительное сходство с бездомной собакой, и не вписывался в общий порядок, прибранных и ухоженных улиц. Но на то, чтобы приводить себя в порядок, у него сейчас не было ни денег, ни времени. Он ускоренным шагом спешил к своему долгожданному счастью, оставляя позади газетные киоски, пестрящие заголовками печатных изданий, и пахнущие свежей типографской краской.
За окраиной города начиналась, неширокая, вымощенная булыжником дорога. Она уходила, змеясь в редколесье, пересекая, налившиеся свежей зеленью поля. Там, среди пробуждающихся к новой жизни кленовых деревьев, и дышащих весной заливных лугов, начинались угодья его семьи. Родовое поместье баронов Айнхольцев.
На душе потеплело, и трепетное чувство скрытого волненья, заставляло сердце, учащённо биться, выбрасывая в организм, порции разгорячённой крови.
Кое-где, на полях, стали встречаться работающие люди. Но, на Фридриха, они не обращали никакого внимания, и он, вглядываясь в эти лица, понимал, что видит их в первый раз.
Вот уже вдалеке показались очертанья родной усадьбы. Двух этажный, с огромными окнами дом, сохранился таким же, как и в тот день, когда Фридрих по первому требованию комендатуры, расставаясь с семейством, уехал на фронт.
Внушительные стены из тёсанного серого камня, с южной стороны были увиты зелёным ковром плюща. А кусты, ведущей к крыльцу дорожки, оставались, так же безупречно пострижены, как и пять лет назад.
Домик для прислуги, конюшня, амбары… всё как прежде, но всё же… что-то было не так…
Не хватало весёлого смеха играющих на площадке детей, и обласканная любовью Гретхен беседка, выглядела запущенной и одинокой.
Что случилось?…
Куда они все подевались?…
Может в доме?…
А может, поехали в город, за покупками, или ещё по каким-нибудь другим делам?…
Так, пытался себя успокоить барон, нерешительно подходя к дверям по-отечески родного дома.
За оградой раздался цокот копыт, скрип колёс и гулкое тарахтенье телеги. Аинхольц повернулся на звук и увидел единственного за сегодняшний день знакомого человека.
Это был Рольф — старый конюх, служивший в поместье, ещё со времён, когда маленький Фридрих, был маленьким мальчонкой, и бегал на конюшню, с завидным любопытством, подолгу приникнув к загонам, рассматривал племенных лошадей.
Тогда ещё, сильный и молодой, красавец мужчина, и завидный жених для служанок — Рольф, с присущим ему терпением и осторожностью, обучал малолетнего потомка баронов, искусству верховой езды. Он был добросовестным работником и за все долгие годы преданной службы, ни разу ни в чём не был, порицаем хозяевами.
Теперь это был молчаливый старик, успевший овдоветь ещё до войны, но крепкая стать и сохранившееся здоровье, позволяли ему и дальше продолжать выполнять свои привычные обязанности.
Конюх вёл под уздцы, запряженную в телегу чёрную с рыжими подпалинами кобылу, напевая под нос одну из незамысловатых тирольских песен. Эту песню Фридрих успел позабыть, так как слышал её ещё в раннем детстве. Очень грустное повествование, о том, как жених, для того чтобы заработать денег на свадьбу, отправился в дальние края на заработки, а по возвращению был убит и ограблен разбойниками. Уже состарившаяся старая дева, так и не вышедшая больше замуж, продолжает с надеждой ждать у окна своего любимого друга.