Передо мной бесшумно возникла фигура лукаво улыбающегося кота, сквозь жаркое пламя разделительной черты, которое не причиняло ему никакого вреда, он протягивал мне в своей когтистой лапе, свежий номер завтрашней местной газеты. Я взял газету и развернул её на последней полосе. В «хрониках трудного дня» значилась небольшая статья: «Из огня да в полымя» с фотографией моих закопченных соседей, стоящих возле обгоревшего трупа. Я начал бегло пробегать глазами по строкам статьи:
«В ночь на Ивана Купала, сильный ураган и гроза, обрушились на наш город. Это стихийное бедствие нанесло серьёзный урон и разрушения во многих местах и участках, подконтрольных службам коммунального хозяйства.
К сожалению, не обошлось и без жертв. По словам очевидцев, удар молнии вызвал пожар, в одной из квартир многоэтажного дома, в районе бульвара Юбилейного. Застигнутый, врасплох бушующим пламенем квартиросъёмщик Антон Ветров, не успел пробраться к спасительному выходу из загоревшейся квартиры и был вынужден спасаться на лоджии. По причине повторного, мощного электрического разряда, угодившего прямо в него, пострадавшего отбросило за перила, обрекая его на падение с девятого этажа.
Как потом было установлено, подоспевшей на место происшествия группой экспертов — смерть произошла в связи с серьёзными телесными повреждениями, ставшими в результате падения.
Оперативно следственной группой и службой пожарной безопасности ведётся расследование, по причине повторного выброса электрического разряда. Как вы знаете, наукой ещё не установлено фактов, чтобы молния попадала в одно и то же место дважды, а возможное короткое замыкание в следствии, возникшего пожара, не могло повредить пострадавшему, находящемуся в этот момент на лоджии, вне пределов его досягаемости.
Вот такие мистические события поразили нас в канун этого древнего языческого праздника».
Как только я дочитал последнюю строку статьи, газета стала морщиться и сжиматься в моих руках. От её краёв к центру поползла коричнево-чёрная, неровная кайма и язычки жёлто-голубого пламени настойчиво поедали податливую бумагу. Мне пришлось отпустить оставшийся у меня в руках жалкий клочок, с фотографией перепуганных соседей, для того, чтобы не обжечь свои пальцы. Клочок, медленно вращаясь, опустился на каменный пол, и после последних бликов мерцающих красными огоньками, от него осталась неровная горстка пепла.
— Как видите, мы с вами предельно откровенны, — сказал доверительным тоном Князь, — и ни в коем случае, не собираемся сгущать и без того мрачные краски. Для всех ваших близких, вы погибли, став жертвой трагически сложившихся обстоятельств. Неужели вы станете их шокировать, своим неожиданным воскрешением, да ещё представьте, как вы попытаетесь всё объяснить. Да, вас просто упрячут в психушку, где вы встретите апокалипсис, задыхаясь в объятиях усмирительной рубашки. Даже если вы будете действовать осторожно, кто из них сможет вам оказать подобную помощь? Молчите? Вот и я говорю, что никто.
Он упёрся руками в резные подлокотники трона и с торжественным видом, терпеливо стал дожидаться моего ответа. В тронном зале повисла неприятная пауза, и я понял, что ответ нужно давать немедленно.
— Благодарю вас ваше Всемогущество. Вы были весьма убедительны, и я высоко ценю ваше предложение и помощь, но всё же позвольте вам отказать.
На мгновение, глаза Князя удивительно округлились, но он вовремя взял себя в руки и отвлекая меня следующим вопросом:
— Вы хотите сказать, что вам всё равно, что произойдёт с миром и уж тем более, лично с вами?
Разгадав этот не хитрый манёвр, я ответил:
— Я конечно не силён в священном писании, так как к моему стыду считал, что это меня никогда не коснётся. Но кое-что, я всё-таки припоминаю. Кажется, там было такое изречение: «Спасающий свою душу обязательно её потеряет, а тот, кто готов будет отдать её во имя моё обретёт жизнь вечную». Извиняюсь, конечно, если я допустил где-нибудь не точности, но смысл именно тот. Уж в этом я, совершенно уверен.
Тёмный Князь, брезгливо сморщился, всем видом показывая своё отношение, к только что им услышанному:
— И что, вы действительно верите во всю эту чушь?
— А почему я не должен этому верить? — при этих словах, мои руки как-то сами собой разошлись в стороны, и я стал похож на проповедника, стоящего нагишом. — Раньше я возможно бы так и подумал, но сейчас… если есть вы, то почему не может быть Его? А если Он действительно есть, то я думаю, мне не стоит объяснять, почему я делаю свой выбор именно в его пользу?