Только что за дрянь сгущается в эфире... Словно на город опускается большая кастрюля... Жопагобла, откуда ЭТО? Что же за дриттов закл и чего с ним делать? Ведь раздавит же, весь город сомнет, может, и не здания - а людей точно. Ну, если только... Вот разогнем мой купол, растянем, подпитаем еще... повыше, над гильдейским дворцом, над самым шпилем - чтоб точно ни одно здание не задело... теперь расширить канал от пустынника - насильно, а пусть тоже на город потрудится, не все ему беззащитных орков пугать; плетение выгнуть, как чашу... ребята, помогайте! - полуальвийка встала рядом, положила руки на плечи... еще! - Пэрро протянул руку мечнице, ну же! - Сурхвал рассек крест-накрест свою ладонь, порвал на мне рубашку и прижал кровящую руку к середине груди... вытянуть края наверх, свести... закутать чужое заклинание в рунные узы, связать, заклясть, увести от города... пустынник упал - истощение, обморок или мертв, и мой кулек начал истончаться и слабнуть. Кричу: "дайте еще силы!" - Тим подходит к раненому в живот противнику, зажимает ему рот и сует в рану пальцы. У несчастного только что глаза из орбит не выскакивают, пират с Кугро умеет пытать. Сила течет ко мне... тяжкая, плотная сила умирания в муках... я ведь чувствую их, не так ярко, как сам умирающий, но мне этого хватает... и в прямом, и в переносном смысле. Закутанное, окукленное чужое заклинание медленно дрейфует в сторону озер Тримерна, а я падаю в беспамятство.
Прихожу в себя от резкой вони, напоминающей смесь камфары с уксусом, чувствую камни мостовой под задницей, а под лопатками - обнимающую меня руку Сурхвала... он лежит рядом и просто греет меня своим телом. А надо мной маячит примечательная физиономия: лысая, как у Фантомаса, голова, моложавое лицо с правильными чертами, изрядно попорченное бугристым шрамом, пересекающим лоб, глазницу, всю левую щеку и обрывающимся под подбородком, вместо левого глаза какой-то артефакт, сейчас, вон, мерцает, видимо, что-то отслеживает или передает. Лицо приметное и заочно знакомое: какая-то местная шишка.
- Так, Хюльда, ты уже меня слышишь, не притворяйся, - говорит плешивый и убирает вонючий флакончик, затыкает пробкой и сует за обшлаг рукава. - Я так понял, что лидер вашего нэхэ... в общем, полувзвода - это ты. Хочу вас поблагодарить за помощь в поимке опасных преступников и спасении населения Нардела и его пригородов. Нет, это не все. Хочу еще предупредить - это не избавит вас от обвинения в двух убийствах, малефистике и черномагических практиках без лицензии, поскольку они были видны всему городу, и замять дело, при всем моем желании, не удастся. Вас, спасителей города, как только я отзову свой отряд, закуют в поглотительные колодки, поместят в тюрьму, осудят, и казнят не позже чем через три дня, считая от сегодняшнего утра. Закон дурной, но он - закон. Стоп! Не дергайся! Вас может спасти только одно - если вы дадите военную присягу, прямо сейчас. Да, я уполномочен ее принять. Нет, времени на раздумья у вас нет. Городская стража уже здесь.
В этот день моя Хюльда стала боевым магом Империи, а ее нэхэрэ вошли в одну из групп быстрого реагирования. Не только они - еще Райни, мечница недавних противников, и П`хор, оказавшийся совсем мальчишкой, хоть и здоровенным полутроллем. Мешанина всех рас континента, бастарды, авантюристы, да и просто не ужившиеся в более пристойных местах личности оседали в "сером буфере", к которому принадлежал Нардел, неудивительно, что разнообразных полукровок и неидентифицируемых помесей в нем собралось больше, чем чистокровных представителей великих народов. Таким же котлом рас, но уже по другой причине, был "черный буфер", прикрывавший Империю, да и "серый буфер" с востока. Все, кого выдавила с восточной части материка нежить и нечисть, осели в нем, да еще ежегодно добавлялось пополнение в сторожевые крепости, далеко не всегда состоящее из одних людей.
Орки и тролли часто идут служить на границу, не из-за своей воинственности, а от безысходности: в благополучном обществе метрополии их не любят, и получить хорошо оплачиваемую работу почти нет шансов, особенно с учетом того, что для сельскохозяйственных работ они в принципе не пригодны, максимум для орка - коров пасти, а для тролля и это не под силу. Что с них взять? Степной орк - кочевник в энном поколении, главное занятие в естественной среде обитания - пастьба травоядных ящеров ктахи и периодическая драка с соседями за водопои, лесной - охотник и тоже скотовод, только у этих здоровенные полудикие свиньи, которых используют и в качестве ездовых животных, по-орочьи, кажется, называются "савга". А горный тролль, попав из своего первобытно-общинного племени в долину, в по большей части человеческое общество, вообще ни к чему, кроме тяжелых неквалифицированных работ не годен, да и то теперь этих непонятливых ребят все чаще заменяют големами: те платы не просят и делают точно то, на что их запрограммировали. Политика Империи, принимающей все излишки населения из двух опасных регионов, дала ожидаемый результат: серьезные набеги прекратились полностью, а заварушки местного значения купируются имперскими отрядами непосредственно в прилежащих к Великой Степи и Пртогхогскому нагорью регионах. Сам же "наброд" почти полностью оказывается в цепких ручонках вербовщиков раньше, чем успеет набедокурить в метрополии. Нелюдской контингент вербуют только в самые жуткие дыры: на восточную границу и в береговую стражу Теленки, которую от Кугро отделяет не такой уж широкий пролив.
Не знаю, как из Теленки, а из черного буфера не возвращается никто. Около половины новоприбывших стражей погибает задолго до окончания срока службы, а остальные остаются и после десяти положенных лет, ассимилируются с местным населением, потому что слишком привыкают к тамошнему братству и взаимовыручке, которое помогает и военным, и мирному населению противостоять регулярным набегам монстров и демонов, и не хотят менять рискованную, но привычную жизнь на более спокойное, но и одиночное, обособленное существование в метрополии. Вот откуда родом моя Хюльда, понятно, почему такая отчаянная.
Тут же вспоминается детство, родители и братья. Отец низкий, широкоплечий, фигура квадратная; жесткие, как медная проволока, кудри обрамляют лоб, перечеркнутый гневной складкой, борода до глаз, глазки маленькие, темные, лицо грубое, нос вообще непонятной формы, видно, не единожды сломан... Вытирает пот рукавом, запрокидывает голову, тревожно смотрит в небо, шумно принюхивается... Ага, это он из кузни вышел... Да, я вспоминаю это, и то, что он не только кузнец, но и механик, и в какой-то степени рунный артефактор - чтобы выжить в "черном буфере" поневоле приходится иметь широкую специализацию. Мать сухощавая, сутулая, длиннорукая, со странной прической - не только монеты и бусины, но и птичьи косточки, перышки, даже чей-то жуткий коготь вплетен в мешанину мелких косичек... а, ну, понятно, преобладающих орочьих кровей, человеческое проглядывает только в светлом оттенке кожи и в том, что клыки небольшие, незаметные, а не как у Сурхвала, например. О чем-то говорит с отцом... потом берет трещотку из костей, камушков и раковин-перловиц и начинает медленно ходить по двору, потрясая ею у земли... "Я кружу тропинки, я толку пылинки, с пятки на носок, я толку песок..." - заклинание пыли, в умелых руках сильное средство от нашествия зверья, что по небу, что понизу. Сейчас прилетят духи-ветры, закружатся, затанцуют с моей мамой, поднимут пыль, разыграются, понесутся на восток, навстречу приближающейся стае батхаудов, безмозглых собак, у которых только нос и пасть, даже глаз нету, но нюх необыкновенный, особенно на живых, с теплой кровью. Мать кружится на одной ноге, тоненько подвывает, трясет трещоткой над головой, и ее фигуру почти скрывает смерч. "Вьется, вьется, вьется пыль, пригибается ковыль..." Лишить батхаудов нюха - как ослепить, жаль, это ненадолго, но нам хватит, чтобы занести все ценное в кузню, подпереть двери колодой, а крышку продуха - наковальней, и через подземный ход на четвереньках переползти в крепость.