Когда через полтора месяца нам удастся, наконец, вернуться - кузница разметана по камушку, а наковальня погнута и пожевана, на ней явственные следы зубов, потому что безмозглые собаки были только передовым отрядом нежити, а сзади на них напирали такие монстры, от которых и в самой крепости оборонялись изо всех сил. Когда инфернальное зверье отошло от стен и направилось вглубь человеческих земель - отряд добровольцев вышел из нашей крепости и ударил им в спину, из другой крепости вышел отряд навстречу, и монстры оказались в мышеловке, так что ни один не прошел в "серый буфер". Воинов погибло больше сотни, а сколько поселенцев - считали, да сбивались, слишком много было тех, кто не успел уйти за крепостные стены. Это плохой размен, и на погребальный костер кладут даже не тела, а кровавые ошметки... И отец говорит: "Был бы у нас настоящий боевой маг - Лаймин остался бы жив, и Трина, и многие другие..." - и со значением смотрит в мою сторону. "Я буду! - говорю я. - Я выучусь и всех победю!" Отец меня не разуверяет, он, хоть сам и не великих магических сил, но чувствует, в ком есть дар... Да, конечно, разительный контраст с моими пореаловыми (ныне покойными) родителями. Кроме "недоумка", "бездельницы" и "бездарности" я от своего отца эпитетов не слышала, хоть через задницу вывернись, а мать боялась перечить ему. Даже если оно было именно так - то вина за это вряд ли лежала на мне, только это было манипуляцией. Так сказать, подготовкой лабораторного материала.
Семья Хюльды была значительно проще моей, даже с учетом местных реалий, и того, что грамотность мало распространена среди низших сословий, но дружная и какая-то уважительная внутри себя. Кто бы мог подумать - родители и в отсутствии посторонних не орут, не дерутся и не устраивают "показательных порок", главное наказание - "иди и переделай... пока не получится как надо"; братья (оба старше Хюльды) не только помогают отцу в кузне и на "железном" дворе, они могут спрашивать, что, зачем и почему - и получают развернутый ответ, они могут высказывать свое мнение, правда, у отца любимая присказка: "мы тут подумали, и я решил" - но это правильно, кто несет ответственность, тот и решает... Острое чувство - наверно, это любовь Хюльды к родным, к семье - скрутило меня, как давеча чужая предсмертная мука, и я снова заметалась, едва ощущая, где голова, а где ноги. В носу защипало, потекли непрошенные слезы. Вновь осторожно прикоснулась к памяти Хюльды: "они живы?" - "да вроде... надеюсь". Хюльда и Сурхвал летели к ним. На "воздушной лодке", не задействуя магию, тайно - слишком известной я-она стала в последнее время, чтобы открыто путешествовать, куда вздумается.
В последнее - это через четыре года после окончания академии, куда ее запихнули сразу же по приезду в столицу, даже без экзаменов, только после сканирования сущности и беседы с двумя преподами, а потом и проректором, который возмутился очередным подсунутым Тайной службой великовозрастным учеником. Хюльде было уже восемнадцать, а принимали детей от восьми до двенадцати лет. Но уж больно редким среди не-гномов был ее дар к рунной магии, а проявившиеся в первый раз способности к черной - малефистической и смертной магии, как дополнение к рунной - сузили возможный выбор до двух вариантов: либо серьезное обучение и служба в имперской армии, либо смерть.
Хюльда, а вместе с ней и я, благодарна Агерни Лангскегу, "Бороде", за индивидуальные занятия по рунистике. Текефии Керрийской, за глаза прозываемой "Челюстью": она взрастила ее новый талант, помогла сделать его послушным хозяйке, а не наоборот, как частенько случается у чародеев-самоучек. Но более всего благодарна она Дереку Эльхемскому, одному из сильнейших менталистов Империи, главе Тайной службы и брату давно почившего основателя династии, прапрадеда нынешнего императора, за то, что он не спрятал концы в воду, отправив их нэхэрэхэ на эшафот, а признался в том, что в этот раз любители и недоучки сработали оперативнее профессионалов его конторы. Тому самому Дереку, которого даже безбашенные студиозусы боятся называть за глаза как-нибудь вроде "Плеши", но злые языки разнесли слушок, что во дворце его иногда величают "Синеглазкой", за примечательный артефакт в глазнице.
Своевольный характер Хюльды не способствовал военной карьере, но к ней и капральское звание, присвоенное сразу по окончании академии, как-то "не прирастало". Да и не водят маги армий, они по натуре одиночки. Максимум - "Большая звезда" на дюжину магуйских морд, но в этом случае уже нужно два координатора и один "запасной" для подстраховки, если кого-то вырубит во время ритуала. Все четыре года по окончании Академии Хюльда проторчала в лабораториях и на полигонах, где командовала одним "вечным подмастерьем" и одним не раз чиненым железным големом.
Сурхвал за эти шестнадцать лет успел дослужиться до капитана (что для столицы весьма серьезно) и быть разжалованным за какую-то драку аж до сержанта (дело ясное, что дело темное, тем более что среди пострадавших оказался сынок высокопоставленного чиновника). Но для восточной границы Сурхвал - никто и звать никак, ну так он и не оттуда, чего с него взять. С Великой Степи, гонора много... поэтому Хюльда так и не собралась за него замуж. А он звал. Только для степняка жена - все одно что скаковой ящер, еще неизвестно, что дороже, а Хюльде оно надо? - отож... Вот и решила попугать, показать, что за дрянь в "черный буфер" с брошенных земель забегает. Ага, прямо по анекдоту. "- Василий Иванович, это попугай. Василий Иванович отрывает попугаю голову и говорит: - А че его пугать-то!" Но, однако, не монстры убили Сурхвала. Его и НАСТОЯЩУЮ Хюльду. А теперь ищут меня, поскольку не нашли Хюльдиного тела.
И мне с этими хмырями надо разобраться раньше, чем они сами разберутся со мной. Самым радикальным способом. А лучше всего это может получиться именно в "черном буфере", где я, имея знания и опыт настоящей Хюльды, окажусь в положении аборигена, а они - неопытных пришлецов. Но до него еще, судя по всему, пилить и пилить, вон, память подсказывает - шесть дней на хваре (скаковом ящере), если по прямой, а если по дорогам, то все десять, а пешком втрое, как минимум, дольше; и неизвестно вообще, отпустят ли меня эти лесовички - вон, в клетку засунули...
Отпустили! Повыше подняли и отпустили... Не дожидаясь, пока я окончательно приду в себя, открыли клетку-плетенку, вытащили меня наружу цапучими лапками, схватили под микитки, дотащили волоком до края леса, и отвесили пендаль... уж пнули, так пнули - летела ласточкой, метров пять, затормозила руками и коленками о сырую землю заливного луга и упругие кочки жесткой травы. Ладони порезала - сразу в себя пришла. Маленькая боль хорошо отрезвляет. Еще бы водички хлебнуть, а то прям не рот, а кошачий лоток - сухость, горечь и воняет. Осматриваюсь, поднимаюсь, еще раз по сторонам гляжу - воды не видно, вокруг разнотравье по пояс и ни следа ручьев. Хотя должны быть, запах воды чувствуется, она где-то рядом. Неужели придется грязь раскапывать и из ямки отстойную муть хлебать? И через что цедить, если... да, если никаких носовых платков в карманах не водится. Не через портянку же. Ин ладно, надо бы осмотреть шмот, доставшийся мне в комплекте с тушкой и памятью от прежней Хюльды. А то какое-то супероружие сразу не нашла и чуть не порадовала убийц нелепой гибелью.