— Сама знаешь что! — прорычал сержант и замахнулся рукой, чтобы ударить ее по лицу. — Но это не сработает, бабуля! Если мы не сможем поиздеваться над вами таким образом, мы придумаем что-нибудь еще! Взять их!
Солдаты повернулись к женщинам, рыча от неудовлетворенного желания.
Мэт сообразил, что изнасилование на самом деле имело больше отношения к преступлению, чем к сексу. Не раздумывая, он снова начал произносить заклинание:
Солдаты застыли, а потом один за другим стали медленно валиться на землю с остекленевшими глазами.
Женщины ничего не понимали и только ошарашенно смотрели на происходящее.
Мэт решил не ждать, что будет дальше. Женщины очень быстро разберутся, что к чему. А он и сам не знает, уснули солдаты на какое-то время или навсегда. И какая в общем-то разница? Там, внизу, находились женщины, которым оставалась только свести счеты с насильником, и никто бы их не обвинил, сделай они это. Кстати, если они этого не сделают, а солдаты придут в себя, то уж точно отомстят, как только что собирались. Нет, Мэт никак не мог осуждать женщин за самозащиту, и, наверное, никто другой не сделал бы этого.
Он успел пробежать около ста ярдов по противоположной стороне холма, когда услышал громкий многоголосый взрыв ярости. Мэт побежал быстрее.
Полчаса спустя стало ясно, что теперь он в безопасности — не важно, кто мог появиться там, у холма, пусть даже злой колдун, сумевший проследить его заклинания. Мэт не осмелился позволить себе долгий отдых, но немного передохнуть надо. Он присел у ручья и глубоко вздохнул. Понемногу внутренняя дрожь стала униматься. Мэт делал глубокие, медленные вдохи, стараясь успокоиться. О Боже, до чего же погрязла во грехе эта страна!
Его беспокоили угрызения совести, хотя он и убеждал себя, что ни в чем не виноват. Конечно, ему надо было придумать, как утихомирить солдат, не убивая их. Впрочем, он их и не убивал, но деревенские женщины наверняка довели дело до конца. Да, как ни крути, все кончилось печально.
Мэта смущала собственная нерешительность, но увы, он знал свой характер и никогда не вставал на чью-либо сторону, пока уже не было слишком поздно.
Ему показалось, что отдых занял около получаса, на самом деле прошло всего минут десять. Мэт поднялся на ноги и направился вниз по дороге. Ходьба помогла ему немного вернуть самообладание. Мэт не мог останавливаться надолго на одном месте, тем более там, где произнес заклинание. Но силы уже были на исходе, и он с трудом переставлял ноги.
Наконец тропинка поползла вверх. Он с неимоверным усилием преодолевал подъем, вытирая пот со лба. И как ему могло прийти в голову, что здесь прохладно? Мэт взглянул на солнце, пребывая в полной уверенности, что после полудня прошло совсем немного времени. Каково же было его удивление, когда он увидел, что солнце уже на полпути к закату. Конечно, если сложить час, пока он шел, потом несколько минут, когда он ввязался в потасовку в деревне, плюс еще пара часов ходьбы по дороге, так и получалось.
Он не мог избавиться от ощущения, что вел себя как дурак. Кроме того, что он не очень-то удачно выступил в этом деле с деревней, он ведь просто-напросто сам сунулся в петлю. Ему не стоило вмешиваться, он рисковал напороться на неприятности с местными властями — ведь это были не просто какие-то бандиты, а хорошо вооруженные, одетые в военную форму солдаты.
Бандиты! Не так просто было отделаться от этой мысли. Мэт внимательно оглядел крутые склоны, уходящие вверх от тропы, и скалистые утесы ближе к вершине.
Он поймал себя на том, что каждый выступ, каждую складку он подозрительно рассматривает, прикидывая — можно ли там устроить засаду. Что ж, такое не исключено, и лучше быть начеку.
Мэт шагал на восток. И ощущение, что повсюду прячется враг, не покидало его.
Время текло, и вот его собственная тень уже стала длиннее его самого, а сухую траву на склоне горы вызолотили лучи заходящего солнца. Мэт остановился. Уставший как последняя собака, он все же был доволен: вершина горы уже близко. Отличное место для отдыха. И пока еще не стемнело, нужно было поискать ручей и какую-нибудь пещеру. Мэт огляделся и увидел, как слева что-то поблескивает. Это могла быть вода. Он сделал шаг...
Весь мир вдруг поплыл перед глазами, к горлу подступила тошнота. Мэт упал на колени и оперся о склон рукой, чтобы хоть как-то удержать равновесие. Тепловой удар. Истощение. Еще секунда, и все встало на свои места. Мэт с облегчением выпрямился. Наваждение прошло...
И он увидел склон горы. Далеко-далеко.
В ужасе Мэт посмотрел по сторонам: опушка соснового бора, альпийский луг. Он стоял точно на том самом месте, откуда утром начал свой поход.
Очень быстро подступала ночь, в глубине ущелья уже все погрузилось во тьму.
Кто-то не хотел, чтобы он вернулся в Меровенс.
Мэт догадывался, кто это, и в какое-то мгновение был на грани того, чтобы высказать в адрес этого кого-то самые нелестные слова. Потом он вспомнил, что было изначальной причиной всех его злоключений, и ему пришлось утихомирить свою ярость. Тяжело вздохнув, Мэт развернулся и пустился па поиски ягод. А может, и кролика.
Его разбудили солнечные лучи, резвившиеся на тлеющих углях маленького костра. Ночь была не из спокойных. Он просыпался при каждом шорохе, ему везде мерещились злые колдуны, но, похоже, они пока его не выследили. Может быть, потому, что он оказался далеко от того места, где в последний раз творил магию. А может, они просто не считали его опасным и не хотели дергаться по пустякам.
Внутренний голос обиженно сказал: «Ты заставишь их изменить свое мнение».
Мэт едва не расхохотался. В эту минуту его бы никто не счел опасным. Бессонная ночь, пробирающий до костей предрассветный холод, горстка ягод — вряд ли все это могло способствовать повышению боевого духа. Мэт нехотя встал, на всякий случай закидал землей угли костра и зашагал на восход. На этот раз он отклонился от тропы и направился к ближайшему склону горы.
Шагая, Мэт все время думал об осаде, о которой вчера говорили солдаты. Похоже, еще много таких, как они, рыскают по округе. Ему надо быть поосторожнее.
Мэт так и сделал, и день прошел без приключений, правда, и без еды. Если на склоне и обитала какая дичь, то, видно, она уж больно ловко пряталась. А вполне возможно, что осаждавшие солдаты давным-давно съели все, что можно было есть. Все это не. способствовало хорошему настроению, и Мэт угрюмо шагал вверх по склону, золотившемуся в лучах заходящего солнца, наступая на пятки своей собственной тени, бежавшей впереди...
И вдруг... опять!.. мир завертелся.
Это было так неожиданно, что на этот раз Мэт даже не успел встать на колени. Он упал, стукнувшись подбородком о землю, и покатился... Он лежал на спине и ждал, когда пройдет дурнота. Наконец вечернее небо прояснилось — розоватое по краям с первыми блеклыми звездами.
Можно было не подниматься. Он знал наверняка, что снова увидит все ту же опушку и альпийский луг. Желудок заныл от голода. Но ничего, днем удалось закусить горсткой ягод, кроме того, ему посчастливилось найти орехи, припрятанные с прошлого года белками. Голод сейчас не так терзал Мэта, как чувство полной опустошенности. Не поднимаясь, он закрыл глаза. Спать!
Он проснулся на рассвете, замерзший и промокший от росы. Сел. Все тело затекло. Мэт обхватил себя руками и угрюмо воззрился на великолепный альпийский луг. Да, он снова был там, откуда начал свой поход. Два дня хождения по дорогам и тропинкам потрачены напрасно.