Ровно два удара сердца понадобилось юноше, чтобы добраться до своего меча, так и оставшегося лежать в траве. Подобрав сияющий клинок, он изо-всех сил метнул его во врага, и ринулся следом.
Противник уже успел справиться с собой. Он без труда отбил прилетевший меч собственным, но худощавая фигура слишком быстро возникла перед ним, и сильным ударом ноги в живот отправила на землю. Пока Призрак отходил от удара и поднимался на ноги, Реннет снова завладел клинком. Юноша двигался очень быстро, как будто недавней усталости и не существовало вовсе.
Новая атака не заставила себя долго ждать. Два меча схлестнулись в смертельном танце стали, порождая алые искры и чистый звон. Призрак заметил, что в юноше что-то изменилось. Все его выпады стали непредсказуемыми и чересчур быстрыми. Несмотря на то, что шпион был искуснее Реннета, а его меч на целых две ладони длинней, сейчас они бились на равных. При всем этом, парень успевал между атаками швырять в него поджигающие сферы и огненные стрелы.
Уже через минуту жесточайшей схватки Призрак начал чувствовать, что становиться все сложней и сложней одновременно противостоять клинку и заклинаниям. Он никогда бы в этом себе не признался, но его начало пугать холодное и неживое лицо противника. В этих карих глазах не было никаких эмоций и уж тем более чувств. Реннет наносил удары молча, не обращая внимания на многочисленные порезы и ожоги, покрывающие все тело. Порой, эти атаки наносили больший вред самому юноше, но создавалось ощущение, будто ему все равно...
В конце концов, одна из огненных стрел угодила противнику прямо в грудь. Призрак упал, выпустив из рук меч и схватившись за рану. Огненная стрела не относилась к смертельным заклинаниям, но с легкостью была способна тяжело ранить врага. Однако Реннет этим не ограничился: он одну за другой метнул в уже поверженного противника еще несколько заклинаний. Целая очередь огненных вспышек раздалось прямо над тем местом, куда упал шпион. В воздухе запахло горелой плотью.
Прилетевший откуда-то порыв ветра унес остатки дыма. На почерневшей земле лежал человек. Он был еще жив, но его раны выглядели просто ужасно. Огненные атаки в большинстве своем не наносили проникающих повреждений, но обширные ожоги, покрывающие большую часть тела Призрака, являлись не менее опасными, не говоря уже о том, что они очень трудно поддавались заживлению. Заклинания Реннета должны были убить его, но в последний момент тот успел создать защиту. И хотя она оказалась испепеленной в мгновение ока, этого хватило, чтобы избежать более плачевного результата.
Несмотря на жуткую боль, Призрак находился в сознании: сквозь размывающийся туман, он видел, как у юноши неожиданно подкосились ноги, как он, прислонившись к стволу дерева, сполз вниз.
Глава 20 Преступный договор
Реннет испытывал непомерную усталость и опустошенность. Все конечности словно налились свинцом, а тепло буквально ушло из тела. Создавалось ощущение, будто его сознание оказалось в чужом теле, или даже в неодушевленном предмете. Это чувство было ему знакомо еще с Экзаменов на ранг мага первой ступени. Тогда он провалялся несколько дней в бессознательном состоянии. За прошедший промежуток времени он и сам достаточно окреп, да и магический потенциал вырос многократно, но все же...
Юноша оглянулся на своего противника: Призрак лежал всего в паре десятках шагов. Глубокие кровоточащие ожоги целиком покрывали его правый бок и руки. Снежно-белый плащ обгорел и почернел. «В таком состоянии, ему долго не прожить, - заметил про себя Реннет, - а значит, мне нужно поторопиться, пока он совсем не окочурился».
Чтобы подняться на ноги пришлось напрячь все оставшиеся силы, и при этом не забывать следить за поверженным противником. Схватка с Мантисом многому его научила, и он не собирался повторять ту же ошибку снова. Подобрав свой меч, Реннет подошел поближе к лежащей фигуре. Тот видимо услышал его шаги и повернул голову. Капюшон накидки был откинут, но белая маска все еще скрывала нижнюю часть лица. Под длинными прядями опаленных серебристых волос сверкали светло-голубые глаза молодого человека. Глядя на него, можно было с уверенностью сказать, что ему не больше двадцати пяти лет.