— Я привез письмо от Огиона Молчальника с острова Гонт. Оно адресовано хранителю Школы. Где я могу найти его?
— Это и есть Школа, мальчик, — спокойно сказал старик. — А я — сторож. Хочешь войти — войди.
Джед, не задумываясь, сделал шаг вперёд. Ему показалось, что он уже переступил порог и проник внутрь здания, но всё опять вернулось на свои места: он по-прежнему стоял на улице.
Джед попытался проделать то же самое ещё раз — безрезультатно. Тогда он не на шутку рассердился. Ему уже порядком надоели все эти издевательства. Он произнёс заклятие, которому научила его ещё тётка-ведьма, но чары деревенской колдуньи были здесь бессильны.
После очередной неудачи Джед уже не знал, что ему делать. Наконец, он обратился к старцу:
— Я не могу войти. — И с неохотой добавил. — Пока, конечно, Вы не поможете мне.
— Скажи имя своё.
И снова Джед не знал, что делать, ибо произносить имя, да ещё вслух было настрого запрещено.
— Джед, — произнёс он, наконец. Сделав шаг, он переступил порог дома, и некая тень последовала за ним.
Дверь, как оказалось, была вовсе не из дерева, а из кости; позднее Джед узнал, что её вырезали из зуба Великого Дракона.
Дверь была почти прозрачна, и сквозь неё пробивался дневной свет, наполняя жизнью Тысячелистное Дерево, изображение которого было искусно вырезано на внутренней стороне магических врат.
— Добро пожаловать, юноша, — сказал сторож и, больше не проронив ни слова, повёл Джеда через зал и привёл, наконец, во внутренний дворик, находившийся в глубине основного здания. Дворик был частично вымощен камнем, и на небольшой лужайке, посередине, в ярких лучах утреннего солнца всеми цветами радуги играл и переливался фонтан — молодые деревья, посаженные вокруг, не могли укрыть его своей листвой и приглушить буйство красок. Здесь Джеда оставили в одиночестве и попросили немного подождать. Он замер, и сердце его билось всё сильнее и сильнее; всей душой он ощущал некое невидимое присутствие и понимал, что всё здесь сотворено не из камня, а из иной, какой-то магической субстанции, которая раз в сто, а может быть и больше, превосходит силу и мощь любого гранита. Он стоял в святая святых Храма Мудрости, и всё здесь взывало к небу. Вдруг он ощутил на себе чей-то пристальный взгляд: человек, одетый в белое, смотрел на него сквозь искрящиеся струи фонтана.
Как только взгляды их встретились — запела неведомая птица в ветвях. И тотчас Джед понял язык этой птицы, язык воды, что плескалась в фонтане, речь ветра, играющего в листве: Слово включило его в свой круг, очерченный Солнцем.
Потом ощущение прошло, но мир уже стал иным. Джед сделал несколько шагов и преклонил колено перед Архимагом, держа на вытянутой руке письмо Молчальника.
Архимаг Неммерл, Хранитель Скалы, был древним человеком, древнее всех на этой земле. Его речь напоминала птичий клёкот. Волосы и борода его были белы, вся тьма и тяжесть земная оставили его с годами и сделали совершенно белым, какой бывает древесина, столетия пролежавшая в воде.
— Мои глаза стары, и я не могу прочитать, что написал твой учитель, — сказал старец своим птичьим голосом. — Прочти письмо это, отрок.
Что ж, Джеду ничего не оставалось делать, как повиноваться и прочитать вслух древние руны Хардига, в которых говорилось следующее: «Мой повелитель Неммерл! Я посылаю Вам того, кто обещает стать величайшим из всех магов Гонта, если, конечно, ветер не переменится». Подписано всё это было не истинным именем Огиона, а странным прозвищем Сомкнутые Уста.
— Тот, кого послал усмиряющий землетрясения, вдвойне любезен мне. Я знаю Огиона с его молодых лет, когда он ещё только приехал сюда с Гонта, и я всегда любил его. Ну, а теперь поведай старику о своих морских приключениях.
— Всё было прекрасно, и только вчера разыгрался невиданный шторм.
— На каком корабле ты прибыл?
— Торговый корабль из Андрада. «Тенью» зовут его.
— По чьей воле ты прибыл сюда?
— По своей собственной.
Архимаг пристально посмотрел на Джеда, потом отвернулся и начал говорить сам с собой на непонятном языке, словно разум его блуждал где-то далеко-далеко во времени и пространстве. Но из всего этого неясного бормотания можно было различить слова, что совсем недавно пропела Джеду птица в ветвях и прошептала вода, плещущаяся в фонтане. Старик не произнёс ни одного заклятия, но такая магическая мощь была в самом голосе его, что Джеду показалось, будто он перенёсся в какой-то иной край и стоял теперь посреди пустыни, где странные тени ходили вокруг него. На самом деле Джед по-прежнему оставался во дворе, залитым солнечным светом, а фонтан всё пел и пел свою весёлую искрящуюся песнь.