Теперь вот энергосберегающие электролампочки. Несколько дней назад увидел их в передаче телевидения. Обрадовался, что стали звездами экрана. Из трубочек, выгнутых наподобие иероглифов, наполненных инертным газом, струится яркий и ласковый, словно мама, свет. Он мне нравится. Глаза меньше устают. И экономия образуется. Только 5 процентов энергии в приборах двадцатого века, лампах накаливания, это название уже освоил мой первоклассник-внук — расходуется непосредственно на выработку света, остальное уходит в тепло, вольфрамовая (волчья пена) нить нагревается до сумасшедшей температуры, при которой другие металлы растекаются жидкостью.
Руководство страны озаботилось неуемными тратами, неэффективностью экономики. Так и вспоминается поговорка: «Метр курим, два бросаем». Мы спускаем в унитаз эквивалент энергопотребления Германии, умноженный на два. Для начала надо сохранить хотя бы одну такую Германию. Чтобы что немцу хорошо, то и нам бы стало зашибись.
Лет пять назад я стал менять в 12-рожковой люстре лампочки. Сначала 3 на сберегающие заменил, потом еще 3. Стоят они дорого, светят плохо и перегорели почти все. Сделано в Китае. Факир был пьяный, фокус не удался. Но я не сдался. Следующий этап — энергосберегающая лампа в торшере. Я под нее и покупал торшер, чтобы лежа работать на ноутбуке. Получилось. Всего два года отпахала. Накладно.
А еще у меня люстра висела трехрожковая, с традиционными лампами по 75 ватт. После долгих внутренних колебаний достал из кладовки старый простенький светильник времен детства моего сына. Этому электроприбору уже 34 года. Люстру — в отставку, зеленый пластмассовый шар — на второй срок службы. А лампу газосветную в него я купил год назад. В люстру такую не вставишь. Потребляемая мощность уж не помню какая — меньше сороковки, а света больше, чем от люстры. Я ее покупал, чтобы внука снимать на цифровик. И что же — мальчик играет и привычно онлайн позирует деду. Теперь он позирует и учит уроки — первоклассником стал.
Конечно, я повел экономию не потому, что такой умный. Посмотрел свои записи 05-го года и обнаружил: большие начальники уже тогда закидывали удочку: введем, мол, социальную норму потребления электроэнергии, а что выше — по особому тарифу, и я тогда успел испугаться, что насидимся впотьмах. Хотел достать лампы 1–2 ватта, а чтобы лучше видеть, станем закапывать в глаза резерпин. Народные умельцы изобрели бы локальную подсветку, а ужинать можно и в темноте — мимо рта не пронесешь. К черту холодильники с чудовищными агрегатами, а консерванты выдержат. Разогревать еду можно водой из горячего крана, налитой в грелки. Купил фонарик — рычажок жмешь, и светит без батарей.
Стало быть, как в кино — почтальон звонит дважды. Не забылась та симпатичная идея.
В год 70-летия города на улицах в центре стали ставить похожие размером на бочки огромные светильники — по пять на один столб. Приходится всем нам жить, позируя. Разгар осени, дни темные и короткие. Загорается уличное освещение — светлынь. Гораздо светлее, чем днем. Спать с таким светом невозможно, для нормального сна нужна темнота, чтобы вырабатывался для здоровья глаз меланин.
Белые ночи прошли. «Пишу, читаю без лампады», — помнятся пушкинские строки. Возможно, поэт был бы благодарен нашему мэру. Зачем лампады, когда 15 фонарей светят в окно, да еще иллюминация стоящего напротив кинотеатра. Столько света, что дуреешь.
Эдуард Лимонов в одной книге описал, как сидел в тюрьме за свои необольшевистские взгляды. В камере не выключают лампочку всю ночь. Так положено. Это доставляло писателю дополнительные страдания. Так то в тюрьме, а я на воле. Без суда и следствия подвергаюсь световой пытке. Теперь еще ярче стало. Ну и что дальше? Протираю электроды привезенного Петровым аппарата, буду ясновидением заниматься. Взбиваю подушку. Усну двойным аналитическо-паралитическим сном, все увижу, как наяву.
Первым делом во сне появляется в квартире тетенька из Энергосбыта: мол, ах, у вас в квартире ночью как днем, и это вам досталось бесплатно? А бесплатный сыр бывает только в мышеловке. И выписывает счет: оплатите голову сыра. Пять килограммов. Голландского, но по тарифу французского. Переворачиваюсь на другой бок и нахожу себя в теплой пещере с идеальной темнотой, где живут особые твари, без органов зрения. Невостребованные глаза у них атрофировались.