— Что ж, поедемте.
— Только сначала попьём кофе, — Тайка крутила головой. Нет, так же как и «Додо», здесь давно уже не было и кафе «Бульвар». — В «Шоколаднице», — добавила она, — это по сути там же.
«Шоколадница» и вправду оказалась там же — всего в нескольких метрах от Джониного подъезда. Митя прекрасно знал это кафе в подвале с белоснежной плиткой. Под потолком там висели два кондиционера. Кондиционеры исправно функционировали круглый год, если только Митя ничего не напутал.
Напутал. Летом 2010-го, когда над городом стояла мгла от лесных пожаров, они как раз и не работали. Структурный брак, если хотите. Кондиционеры починили лишь к ноябрю, но тогда они были уже без надобности. Что ни день, здесь ставили хиты 60-х. Beatles, Simon and Garfunkel, да кого только не ставили. Трудно придумать что-либо более затасканное. Брак — убеждался Митя. Всё тот же структурный брак. С утра он поступал в продажу, к закрытию кафе он ставился на обслуживание, а на следующий день всё повторялось сначала. И самое главное — этот аудиоряд доставался «Шоколаднице» совершенно бесплатно, зато прибыли приносил — будь здоров.
Нефёдова тем временем взяла эспрессо и, выпрямив спину, курила тонкую сигарету с зелёной полосой.
— Возьмите и себе что-нибудь, — сказала она.
Можно было и в самом деле что-нибудь взять, но Митя ничего не хотел. Он прошёл в туалет, вымыл руки и вернулся на место.
— Что-то не хочется. Но почему вы так улыбались, когда я приехал за вами?
Тайка и сама не знала. Джони как-то прислал ей рассказ про магазин «Додо» — вот она и вспомнила. В этом рассказе Джони размышляет о редкой способности людей к плодотворному общению. В качестве примера он берёт Германа Людвига Фердинанда Гельмгольца и Нефёдову.
Рассказ начинался непринуждённо и с долей иронии: «А не пригласить ли Тайку Нефёдову на свидание в книжный магазин «Додо»? — подумал Герман Людвиг Фердинанд Гельмгольц в прошлую субботу и пригласил. Наутро профессор Берлинского университета терзался и не понимал, к чему всё это. «Додо» ему не нравился, а Нефёдова вызывала в нём болезненное ощущение популярного искусства».
«Популярное искусство готовит идиотов», — смеялась как-то Вика Россохина и была права. Похоже, Vi упоминалась чуть ли не в каждом Джонином рассказе. Счастливые и, как им кажется, свободные, они (идиоты) представляют собой наиболее удобную публику для современных диктаторов. Здравствуйте, Роберт Мугабе, Поль Бийя и Владимир Путин. «Нет, в самом деле, — вопрошает Джони, — разве представишь в этом лагере Ричарда Бротигана, Кнута Гамсуна или, скажем, Даниэля Каца?»
«На хуй «Додо»», — ругался Герман Людвиг Фердинанд Гельмгольц в своей лаборатории. «На хуй «Додо»», — ругался и Джони в своих записях. Это чувствовалось сразу. Джони будто искал необходимую форму для обращения к Тайке. В сущности, он любил её, но любил в воображении, и то — время от времени. Её образ, подобно Vi был тряпичной куклой в «Галантерее О. Г. И.». Кукла улыбалась ему через витрину, а в ответ Джони кивал ей и будто прощался.
Люди вообще уходили из его жизни.
После разрыва с Викой их оставалось всё меньше. Один за другим они покидали видимое пространство и перемещались сначала в голову, а там и в корзину.
Хоть бы Тайка не нашла «Додо», думал Герман Людвиг Фердинанд Гельмгольц. К середине повествования Джони как бы планирует финальную сцену. «Впрочем, так и вышло, — неожиданно замечает он. — В последний момент Тайка передумала, и тогда немецкий физиолог испытал небывалую радость. Он будто избежал тяжёлой физической работы. Без людей ему и вправду было лучше».
Во второй части рассказа Джони со всей силой использует аллегорию. Вот что он пишет: «Находиться вдали друг от друга — напоминает картину Дали «Постепенная утрата различий между изображением на обложке и реальным предметом», будь такая картина в действительности. Художник расплатился бы ею в «Додо», так ничего и не купив, зато отлив в служебном туалете и убив там муху».
Эта муха особенно нравилась Тайке Нефёдовой. По ёе словам, она сразу же поняла идею рассказа. Находясь вдали от Джони, Тайка и сама чувствовала себя более независимо. В её представлении Джони и его образ давно соединились, утратив всякие различия. Нефёдова будто убила муху в туалете. «Прошлое лишено времени. А раз так, — размышляла она, — тут и думать нечего». Тайка и знать не ведала о магазине «Додо» и не собиралась туда — ни сейчас, ни позже. У неё над головой висело синее небо, а Джони был словно навес на остановке и это небо заслонял. Иначе говоря, Тайка проявляла благоразумие — не заглядывать же в глаза попусту.