В заключительной сцене Джони как бы домысливает их отношения с Нефёдовой. Он словно отбрасывает все различия между ними и предлагает сосредоточиться, условно говоря, на «Додо».
«И всё же в этом «Додо» что-то было, — продолжал он. — Приближался к концу сентябрь, а тёплая погода всё держалась. Однажды в один из таких дней Тайка сидела в веранде «Япоши» у Рижского вокзала. Ветер трепал брезент, и эта часть реальности не требовала от Тайки никакой связи: ни с Джони, ни с кем бы то ни было. В воздухе кружился запах кофе. Ожидая, пока принесут капучино, Нефёдова просмотрела в «Профи-Форекс» биржевую сводку и теперь листала «Продовольственный бизнес» (маркетинг и реклама продуктов). За летний период на рынке компьютеров не появилось ничего путного, и Тайка всерьёз подумывала, а не пропиарить ли ей что-нибудь из еды. Новые продукты питания появлялись в огромном количестве и независимо от времени года.
«В сущности, подойдёт любой способ», — прочла она как-то в «Рекламных идеях». Являясь совершенно неотъемлемой частью человеческой жизни, еда и продаётся проще всего. Реклама съестных продуктов проста и бесхитростна. Был бы бренд, размышляла PR-менеджер.
Ясно, что под «брендом» Джони предполагал нечто и вправду стоящее. Что-то, что могло бы сделать отношения между людьми более предметными, что ли. «Взять хотя бы магазин «Додо» — лучше названия и не найти», — размышляет Тайка, а Джони, словно вторит ей в финале: «Туда захочешь прийти уже просто отлить, а тем более убить муху».
— Теперь вы понимаете? — спросила Тайка.
Да, Митя понимал. Он читал эту заметку, но она хороша в контексте, а Тая там хоть и играла не последнюю роль, но выглядела как-то чересчур ограниченной.
«Додо» так и не вошёл в сборник Джониных рассказов, изданных «АСТ», зато подтолкнул Нефёдову к серьёзному пиару. Иными словами, Тайка вдруг поняла, что сможет заработать и на «Додо», и на Джониных живописных картинах, и на этой Пизанской башне, которую Джони построил, что ни день — поправлял её, а та падала, пока однажды не обрушилась вовсе.
II
— На головы мирных граждан, — закончила Тайка, немного помедлив и переведя дыхание.
— Что вы имеете в виду?
— Его рассказы признали экстремистскими, и долгое время он был под следствием, пока однажды не сбежал.
Последнее сообщение от Джони Тайка получила в ноябре четырнадцатого года. Он писал из Коктебеля в её блог и называл себя мучеником за демократию. «Сито мусеники за димокараси (светлая им память)», — припомнил Митя «Колыбель для кошки» Воннегута. Припомнил и обрадовался — он не так уж и одинок. Образы, взятые из книжек ещё в детстве, никуда не подевались. Они жили в его голове и время от времени показывались, узнав, непонятно как, его мысли. Они возникали перед глазами и одним своим видом поддерживали его.
— Джони снял себе дом в Биостанции, — продолжала Тайка, — и часами стоял у моря, выглядывая КОРАБЛЬ.
«Я тут выглядываю корабль, — писал он Нефёдовой, но что-то никак. Что-то его не видно, а мне бы так хотелось его дождаться. Вероятней всего, — предполагал Джони, — это будет сухогруз с аравийским песком, идущий из Джидды в Бургас. Но я не поплыву на нём, а лишь провожу взглядом сожаления. Судно будет набито под завязку: песок, строительный мусор, к тому же — гости Ганноверской книжной ярмарки, потерпевшие бедствие в Красном море и взятые на борт в Акабе».
Как следовало из письма, Джони намеревался проводить корабль взглядом сожаления и вернуться к работе над романом. Что за роман — неизвестно. Он писал, что это не займёт много времени, что ключи от его планетария у двери под ковриком и что, закончив последнюю сцену, он отправит рукопись Тайке. «Поступи с нею на своё усмотрение. Целую, Джони», — закончил он.
— И что, прислал? — спросил Митя. Насколько он знал, мученики за демократию, как правило, умирали понапрасну, так ничего и не достигнув.
— Нет, не прислал, — ответила Нефёдова.
Она допила свой кофе и теперь постукивала сигаретой о блюдце, словно торопилась, но в то же время и понимала, что торопиться некуда.
— Торопиться некуда, — сказала она.
Кондиционер в углу работал исправно. В «Шоколаднице» исправно подавали кофе и ставили популярную музыку. Тайка исправно рассказывала о Джони, и Митя исправно всё это слушал.
Механизм потребления работал исправно, убеждался Митя. Даже если Джони и не закончит свой роман — лишь бы он прислал его, и тогда Тая продаст эту книжку, чего бы это ни стоило. В сущности, исправность механизма потребления была основой современного искусства. За миллионы лет эволюции люди вполне адаптировались к земным условиям жизни. Они с удовольствием потребляли всё что ни попадя, а когда дело касалось секса и тем более любви — потребляли вдвойне.