Я не знаю, что и сказать.
– Это… мне?
– А в чем ты собралась в театр идти? В рабочем комбинезоне?
Я робко поддеваю скотч ногтем. Бумага соскальзывает на пол, и в руках у меня оказывается мягкая и гладкая ткань цвета старого золота. Я расправляю ее и узнаю в ней то самое платье, которое Аделаида превратила в костюм из топа и брюк.
– Мне показалось, так оно пойдет тебе больше, – поясняет она, ожидая моей реакции.
– С ума сойти, просто с ума сойти. – И я ныряю в него лицом.
Костюм пахнет свежестью и новизной. Я не знаю, где найду смелость, чтобы его надеть, но я найду ее обязательно, чего бы мне это ни стоило.
– А у меня тоже есть для вас кое-что, – говорю я.
Я отлучаюсь в прихожую, в которой я оставила объемистую коробку, завернутую в газету.
Сразу же догадавшись, что это такое, Арья, не теряя времени, на нее набрасывается. С другой стороны, она уже давно этого ждала.
– Какой же он красивый! Просто с ума сойти! – восхищенно восклицает она, сорвав всю бумагу с кукольного домика. – Тут и кухня, и гостиная, и спальни, и гараж… И даже мастерская, прямо как у тебя, Гея! Как бы мне тоже такую хотелось.
– Теперь у нас будет магазин! – выпаливает Аделаида.
Похоже, она это осознала, только произнеся вслух, потому что вдруг притихла и ошарашенно на меня посмотрела. На меня эти слова тоже оказали какое-то странное воздействие: будто наша победа стала реальной только сейчас.
– Тут еще и две куклы спрятались! – восклицает Арья. – Я назову их Гея и Аделаида, и они будут подружками.
Ее мать смотрит на нее со смешанным чувством нежности и беспокойства, а затем поднимает глаза на меня, как будто спрашивая, правда ли это.
– Подругами и партнерами, – подтверждаю я, растягивая оба слова, чтобы вполне ими насладиться. – И все благодаря тебе.
– Шутишь? Тебе, конечно.
– Ну, может, немножко, но…
– Пусть будет пятьдесят на пятьдесят, как у настоящих партнеров?
Я пожимаю ей руку и говорю, что мне нужно закончить пару дел, встретимся уже в «Новом мире». И убегаю.
Я мчусь вниз по лестнице, перепрыгивая ступеньки, пробегаю через двор и стучу в дверь синьоры Далии.
Странно, но она не появляется на пороге в ту же секунду. Я стучу еще раз. Настукиваю простенький мотивчик. Тишина. Стучу снова. И снова, и снова. В голове начинают мелькать пугающие мысли.
– Синьора Далия?
Сердце вырывается из груди, руки трясутся.
– Синьора Далия?
Но именно в тот момент, когда я формулирую первое условное предложение, дверь наконец приоткрывается и из щелочки показывается один ее глаз и нос.
– Гея, ты, что ли?
– Да, синьора Далия, а что такое?
Я с облегчением выдыхаю.
– Я тебя помню более понурой.
– Просто у меня хорошие новости.
Я терпеливо жду, пока она откроет мне дверь, но, похоже, она не спешит.
– Можно войти? – спрашиваю я тогда.
Секундное колебание.
– Там кто-нибудь есть?
Я смотрю направо, потом налево – во дворе ни души.
– Никого.
Синьора Далия открывает дверь чуть пошире, чтобы было место и для второго глаза, высовывается наружу и проверяет лично. Убедившись наконец, что никого рядом нет, она дергает меня за футболку, затягивает внутрь и спешно захлопывает дверь. Беспокойство постепенно сходит с ее лица.
– Никто не должен знать.
– Что, синьора Далия?
Спросив это, я тут же замечаю на ней заляпанный краской фартук; на щеке, прямо под очками, красуется кобальтово-синяя закорючка; вид у нее оживленный. Она жестом зовет меня за собой в коридор. Вся мебель отодвинута от стен. Пол накрыт полиэтиленом. В воздухе стоит довольно резкий запах краски. Индийский желтый, темно-красная киноварь, сине-сиреневый, изумрудно-зеленый.
– Могли бы и попросить меня помочь!
– Ох, тебе было не до этого, душа моя. Без картин в квартире стало так пусто. Так грустно. Так одиноко. Ну и надо же было что-то сделать со всеми оставшимися красками.
Я с улыбкой замечаю, что кухня осталась такой, как прежде, – для соседей, для любопытных, для всех, у кого нет пропуска в ее вселенную. Я горжусь тем, что я одна из немногих, кто удостоился входного билета.
Мы отмечаем мои хорошие новости двумя рюмочками ликера.
– Значится, придется иной раз к вам наведываться, – заключает она после первого глотка. – Но и ты не забывай приходить меня красить.
Я разрываюсь между желанием побыстрее отправиться в магазин и желанием оттягивать этот момент как можно дольше, чтобы продлить предвкушение. В «Ничто» я врываюсь практически бегом.