За одним из столиков в расслабленной позе сидит Анджелина. Подойдя поближе, я замечаю у нее в руках Horse & Hound[50], один из старейших английских журналов. На обложке фотография королевы Елизаветы верхом на лошади, с платочком на голове и с ослепительной улыбкой.
– Ты что-нибудь понимаешь? – спрашиваю я, подходя к ней со спины.
– Картинки, солнышко, значат больше тысячи слов, – отвечает она, улыбаясь почти как королева. – По пути домой я заметила его из окна автобуса в одном газетном киоске и не смогла устоять.
Я бросаю взгляд на барную стойку и замечаю за ней ее мужа. Он только что вытер рот рукавом, но, похоже, занимается делом.
Вставая, Анджелина протягивает мне журнал.
– Держи, по нему не так скучно учить английский. А меня долг зовет. И так уже отдыхаю столько, сколько и надеяться не могла. Соизволили вот выделить мне перерыв.
– Вижу, даже вмешательство профсоюза не понадобилось.
– Хватило моего сына! А, кстати. Он просил передать тебе это.
Она достает из кармана фартука коробочку пыльно-синего цвета и записку и вручает их мне.
Не теряя ни секунды, я открываю коробочку. Внутри лежит бледная черно-белая фотография, на которой я сразу же узнаю себя. Я еду напротив него в автобусе, на лице у меня читаются тревога и неуверенность. С тех пор прошла всего пара дней, но та я, которая тем утром в панике отправилась его искать, действительно кажется мне далеким фотоснимком из старого альбома воспоминаний. «Спасибо, – пишет Эудженио. – Ты спасла мою мечту. Теперь знает и папа. Теперь и он вносит свой вклад».
С несколько печальной улыбкой я вспоминаю о пустой вешалке в своей квартире. Больше никакой тайной формы, никаких пряток, никакого секретного плана по осуществлению его желания быть самим собой. Эудженио дорос до этого очень быстро.
– Я горжусь им, – произношу я вслух. – А как рада была бы его бабушка!
Я провожаю Анджелину к барной стойке.
– Мне только что звонила Беатриче, у нее хорошие новости: похоже, табачник сходит с дистанции, какие-то проблемы с законом, кредиты, задолженности… – Прежде чем продолжить, я делаю паузу и наслаждаюсь изумлением в ее глазах. – Магазин теперь наш.
Анджелина хватается за сердце. В этот момент я думаю: приносить людям хорошие новости – это тоже циркулярная экономика района. До смерти это обожаю.
– Солнышко, – наконец отвечает она, – обещаю тебе, что отныне и вовек я буду заниматься питанием на всех ваших праздниках и банкетах.
Осталось завершить только одно дело, и можно отправляться в магазин. Я подхожу к лавке табачника и достаю из рюкзака флешку с записью с камеры наблюдений. Привязываю ее веревочкой к опущенной подъемной двери. Небольшой сюрприз от его новых соседок. Теперь он, по крайней мере, знает, с кем имеет дело. Я оставляю ему записку, начерканную на обратной стороне старого чека. «Неважно, кто сделает первый шаг, если это шаг к перемирию».
Стоя перед «Новым миром» и зная, что теперь он принадлежит нам, я чувствую, как у меня кружится голова. Я сжимаю в руке гуся Дороти. Наконец он сможет вернуться на свое место – и я тоже. Я ждала этого момента много лет. Все это время я думала, что это и была моя цель, однако теперь понимаю, что это лишь первый этап большого путешествия. Это путешествие – только мое, и неизвестно, куда оно меня приведет. Но теперь я знаю: подготовиться невозможно. А вдруг действительно лучшее еще впереди?
Беатриче с Аделаидой уже на месте, я наблюдаю за ними снаружи. Они порхают по залу, двигают мебель, организуют пространство. Пока я на них смотрю, во мне формируется очень простая мысль: жизни всегда всего мало, ей нужно все сразу. Если мы хотим чувствовать себя живыми, нельзя уклоняться от препятствий и бояться поражений. Но наши пределы – это и наше богатство: они указывают нам, кто мы и чего мы можем достичь, если найдем в себе смелость. Они рассказывают нам нашу историю и помогают написать продолжение.
Мы ошибаемся – иногда, чтобы оградить себя от опасности, а иногда, чтобы проложить себе путь; мы причиняем зло другим, но нередко причиняем его и себе; мы не умеем отпускать прошлое, упускаем настоящее и теряем надежду на будущее. Но еще мы умеем слушать друг друга, помогать друг другу, верить в мечту – и порой даже пытаемся ее осуществить. Словом, мы умеем быть друг для друга рядом.
И это – теперь я это знаю – вещи, которые нас спасают.
Я делаю глубокий вдох, готовясь шагнуть за порог «Нового мира», как вдруг в конце улицы замечаю нежно-голубое пятнышко. К тротуару подъезжает старенькая «Панда». Двигатель издает заключительный рев и, кряхтя, затихает. Синхронно открываются передние двери. Из них не спеша выходят двое мужчин: тот, что с бородой и в клетчатой рубашке, как-то растерянно озирается по сторонам; другой, помоложе, но тоже с бородой, двигается более уверенно. Они достают из багажника огромный тканевый чемодан, стянутый ремнем. Я вспоминаю о том последнем толчке, которым я отправила письмо в прорезь с подписью «Все прочие назначения», и о том, как близка была к тому, чтобы вытянуть его обратно. Эти двое мужчин, вероятно, не направлялись бы сейчас к бабушкиному дому, который теперь я, наверное, могу назвать своим, если бы в тот день во мне не взяло верх желание перекинуть мост между нашими островами.