В то утро она подала нам завтрак – кофе с молоком и печенье из упаковки, такое сладкое, что не верилось, будто оно настоящее. После завтрака она порхала по гостиной, как бабочка, с места на место, в своем сияющем халате, отыскивая то квитанцию, то ключи от квартиры, то адрес, который записала на каком-то там листочке… Она была забывчивой. Наконец она исчезла в своей спальне и через пару минут вернулась в синтетическом платье в сине-лиловый цветочек, в колготках и в паре кожаных туфель с закругленными носами.
Отец заявил, что пойдет добывать деньги и возьмет с собой Андреа. Если мать не захотела ему верить, то еще оставалась надежда, что это сделает кто-нибудь из его старых знакомых. В будущем уверенности нет, нужно быть готовыми ко всему – хоть кто-то же должен это понимать. Прежде чем выйти за ним из квартиры, мой брат остановился и сокрушенно на меня посмотрел: было ясно как день, что он предпочел бы остаться со мной и с бабушкой. Я подала ему наш тайный знак – скрестила средний и указательный пальцы. Это означало, что все будет хорошо, не надо унывать, он не один. Он кивнул мне с подавленным видом и пошел за отцом.
– Помнишь, что я пообещала тебе вчера вечером? – заговорщически спросила бабушка, как только мы оказались одни.
– Бабушка, тебе так идет это платье, – вздохнула я, все еще переживая за Андреа.
Бабушка улыбнулась, как бы кокетничая, и меня это привело в недоумение: меня учили, что наша жизнь может в любой момент оборваться, так что не имеет значения, какую одежду мы носим, главное – чтобы в ней было удобно работать и, в случае чего, бежать. А для бабушки, которой оставалось жить всего ничего, это имело значение, да еще какое. Мой комплимент оказался ей очень приятен.
– Пойдем, малышка, – произнесла она, открывая дверь. – Поведу тебя в одно в волшебное место.
Выбирая длинный путь, бабушка впервые показала мне район. Небольшая площадь с высаженными деревьями и расставленными скамейками, на которых сидели подростки, предпочитавшие школе поцелуи (меня это слегка ошарашило), бар, выходящий на эту площадь, на месте которого сейчас располагается «Ничто», и столики, занятые его завсегдатаями. Мы шли вдоль стен, разрисованных из баллончиков: любовные послания, гневные слова, иногда просто кривые линии. Бабушка объяснила мне, что такие надписи называются граффити (от этого слова у меня побежали мурашки, будто оно несло в себе опасность, но в целом оно мне понравилось).
Мы прошли мимо булочной с выставленными на витрине тортами, покрытыми глазурью пастельных тонов, мимо бюро путешествий, из которого можно было улететь хоть в Мексику, мимо парфюмерного магазина со множеством сверкающих флакончиков и бархатных ободочков для волос, которые мне хотелось примерить, мимо прачечной, заполненной облаком пара.
Бабушка то и дело кивала продавцам за прилавками в знак приветствия или задерживалась поболтать с людьми, которых мы встречали по дороге.
Она объясняла всем, что я Гея, ее внучка, что я приехала погостить на пару дней, и гордо прижимала меня к себе. Люди с любопытством на меня смотрели, улыбались и иногда спрашивали, где я живу, сколько мне лет и почему на мне штаны, запачканные моторным маслом.
Добрели мы и до лабораторий, в которых работало полрайона и которые теперь закрывались, чтобы переехать в другое место, туда, где дешевле аренда. Пройдя по мостику на другой берег Навильо, мы дошагали до церкви, сошедшей, казалось, прямиком со старой открытки – из тех, которые мама использовала вместо закладок. А потом мы вернулись к дому, свернули в переулок и остановились сразу за табачной лавкой на углу, перед магазинчиком с выкрашенными в красный цвет оконными рамами и красивой вывеской.
– Представляю тебе «Новый мир», – произнесла бабушка.
Хоть и звался этот магазинчик «Новым миром», он был битком набит старыми вещами. На столике-витрине балансировали друг на друге раскрашенные металлические коробочки, рядом лежали нарды и красовалась книга в кожаном переплете зеленого цвета лесного оттенка. Там же были выставлены деревянный медведь, несколько разноцветных вееров, две игральные кости, выточенные из рога, кимоно, цветные картинные рамы… Это был своего рода волшебный чердак, шкатулка с сокровищами, параллельный мир… Бабушка поняла меня еще лучше, чем я думала!