Когда мы выходим, Аделаида просит меня оставить свой номер и ей.
– А тебе-то зачем? Можешь просто спуститься и постучать, – отвечаю я. – Я живу прямо под вами.
– Постучусь – не успеешь оглянуться! – говорит она и хватает меня за руку. – А знаешь, лучше ты прямо сейчас поднимайся к нам. Хочу показать тебе свои творения.
14
Двадцать два года я не видела другого дома, кроме Крепости и бабушкиной квартиры. Я воображала их, эти чужие жилища, как воображала и чужие жизни. Я пожирала глазами дома, которые мелькали в фильмах, примечала каждую подробность: где герои держат ключи, какой у них на кухне холодильник, есть ли ковры или кровать с балдахином (я бы тоже такую себе хотела), на каком этаже живут, есть ли у них сад. В кино дома, как зеркала, отражали характер своих обитателей, но в жизни, как дала мне понять работа, все не совсем так. Реальные дома обнажают самые непостижимые стороны нашей души и порой удивляют даже своих хозяев.
Гостиная Аделаиды вся заставлена растениями и игрушками, повсюду разбросаны платья всевозможных цветов и фасонов, с рисунками, вышивкой, из тюля и шелка. Холодильник сверху донизу обклеен стикерами и открытками, стопка квитанций служит подставкой для кактуса, на седле детского велосипеда балансирует десяток книг. В середине комнаты стоит диван, обитый голубым бархатом оттенка «электрик». Так хочется на него плюхнуться!
Больше похоже на ателье, чем на квартиру взрослой женщины, у которой растет дочь и которая перестала быть беспечным ребенком и определилась со своим местом в жизни. У нее дома беспорядок, потому что сама жизнь беспорядочна. Полная противоположность моей квартиры, в которой все лежит на своем месте и нет следов чьего-либо присутствия, кроме моего.
Арья бросается к платью канареечного цвета и прячется в его тюлевой юбке.
– Вот они, мои творения, – произносит Аделаида, с гордостью показывая мне свои наряды. Каждую минуту свободного времени она посвящает им, сама их придумывает и шьет. У окна стоит стол со швейной машинкой.
Аделаида рассказывает мне, что работает продавщицей в сетевом магазине одежды быстрой моды, но что на самом деле ее вдохновляет, так это шитье. Она поднимает с дивана желтое платье и прикладывает к себе. У него мягкий лиф и широкая юбка с оборками, из-под юбки доносятся визги спрятавшейся Арьи. Оно просто великолепно.
– Двадцать четыре часа труда. Шелковый тюль. Полностью ручная работа. Потрогай…
Я тянусь к платью пальцами и не могу поверить: на ощупь оно как облако.
– Давай вылезай, – выгоняет Аделаида дочку. – У тебя свои есть.
Арья выбирается из-под юбки и убегает в спальню. На мгновение я представляю, как было бы хорошо, если бы это была моя жизнь.
– Выходит, ты из тех, кто может собрать шкаф, не обругав все сущее на чем свет стоит? – спрашивает Аделаида.
– Я из тех, кто ругает исключительно себя.
– А можешь помочь нам собрать книжный шкаф?
И она показывает мне небольшую, но увесистую коробку, спрятанную за диваном.
– Когда я заказывала шкаф, я рассчитывала, что придет шкаф, а вместо него пришло вот это. Тут самая большая деталь длиной двадцать сантиметров, а «Лего» я всегда терпеть не могла.
– Дай-ка гляну, – отвечаю я, почувствовав себя чуть сильнее и взрослее, чем минуту назад, просто потому, что могу ей помочь.
Доставая детали из коробки, я понимаю, что это не настоящее дерево, а березовая фанера, в которой даже нет отверстий для шурупов. Как такая хрупкая конструкция, сквозь которую без труда пройдет шуруп, сможет выдержать вес не одного десятка книг?
– Собрать-то я его могу, но долго он не протянет. Не думаю, что в этом есть смысл. Давай так: я похожу по округе, поищу тебе другой. Уж лучше старый, но прочный шкаф, чем новый, но хлипкий. Согласна?
Она наклоняет голову.
– В смысле – походишь по округе?
– Люди часто выбрасывают вещи, которые еще можно починить. Нужно просто немного везения.
Она смотрит на меня взглядом, в котором мне видятся одновременно восхищение и недоверие.
– Можно найти неплохой, если вооружиться терпением и знать, где искать. Где искать, я знаю, а терпение – это с тебя.
Она пожимает плечами.
– Эта коробка пролежала там лет сто. Думаю, ничего не изменится, если наши книжки еще чуть-чуть подождут. Мне кажется, им даже понравилось лежать по разным углам, – говорит она, показывая на коробку. – А с этим что будем делать? Все-таки я за него семьдесят девять девяносто заплатила.