Я попросила Трофео пообещать, что он будет звонить всем в домофон и призывать всех скорее бежать, закрывая нос и рот тканью и избегая лифтов. Он пообещал, что будет звонить и будет призывать, ведь это была бы чрезвычайная ситуация. Я заставила его повторить это несколько раз. Точнее, я его несколько раз попросила, а он кивал, каждый раз все более убедительно, пока не увидел, что я поверила.
Трофео шестьдесят пять лет, у него живет крыса-альбинос, он постоянно ходит в спортивном костюме и не произносит ни слова, даже со мной, потому что слова у него закончились и добавить ему нечего. Просто невероятно, сколько всего можно сказать, не открывая рта. Достаточно взгляда и этого его способа скручивать губы в трубочку. Я знаю, что он любит рассветы и боится закатов, что его выводят из себя политики, управляющий, выгодные упаковки, пластические хирурги и сроки годности.
Каждое первое число месяца он идет на почту и становится в очередь за пенсией по инвалидности, которая после минутного облегчения только вгоняет его в тоску, напоминая, что он мог бы стать великим спортсменом, если бы в тот злополучный день повел бы маму к ортопеду, а не пошел тренироваться, если бы был чуть менее амбициозен, если бы послушал тогда своего ангела-хранителя, который шептал ему что-то на ушко. Но он не послушал – и вот что вышло. Ни кубков на полках в гостиной, ни славного прошлого – только какой-нибудь старый сосед, может быть, вспомнит о том быстроногом парнишке и о будущем, которое ему было начертано. Жаль, что оно оказалось начертано карандашом и в один дождливый день по ошибке стерлось.
Я постоянно говорю Трофео, что он сам по себе награда. И когда я это говорю, пытаюсь напомнить об этом и себе. Он пожимает плечами, опускает взгляд на тапочки, задерживает его на щиколотке с побледневшим шрамом, сворачивает губы в трубочку и включает телевизор.
Когда-то он смотрел только спортивные каналы, но в последнее время стал увлекаться передачами о животных, особенно сценами охоты в саванне. Он записывает их и пересматривает часами. Благодаря ему я узнала, что удав может целиком проглотить газель и переваривает ее потом целый месяц. Мы с Трофео оба согласны, что это весьма примечательный факт.
На последнем собрании жильцов некоторые новые арендаторы предложили «усовершенствовать общественные места». Их удивило, что мы, например, покорно принимаем голый цемент во дворе, в то время как могли бы потребовать клумбы, урны для мусора, дизайнерское освещение и лакированные скамейки.
Трофео от злости весь побагровел. И я понимаю его возмущение. Этот дом стоит здесь с двадцатых годов, и в нем больше ста пятидесяти квартир. Некоторые жители в нем родились, многие из них в нем выросли. Он строился как общежитие для сотрудников местных лабораторий, для людей, которые бросили родные края и пошли на огромные жертвы, чтобы здесь оказаться, выбрали жизнь, которая принесла им больше горестей, чем радостей. В этом дворе их дети учились ходить, играли в мяч, дрались, влюблялись, расставались. Когда-то квартиры здесь были площадью в двадцать квадратных метров, а туалет был один на этаж, в конце коридора.
За последние годы многие квартиры выкупили и объединили в более просторные; их отремонтировали новые владельцы, приехавшие в этот район. Как этот Я-На-Вас-В-Суд-Подам, который беспокоится только о скамейках, дизайнерском освещении и английском газоне.
Я положила руку Трофео на плечо, желая его успокоить. Деньги не проблема: если большинство проголосует «за», я сдам за него. Подложу ему наличку в куртку – незаметно, чтобы он не чувствовал себя у меня в долгу. Как-нибудь наскребу: починю на пару душей побольше, устроюсь домработницей на час. У меня уже давно вертится эта мысль, но я все никак не могу решиться. Не знаю, кто мог бы мне такое доверить, и меня саму не прельщает мысль о том, что я буду открывать шкафчики и ящики в чужом доме: мало ли что я там найду. Мне не нравится совать нос в чью-то жизнь, но, думаю, если мне придется убираться в чужих квартирах, я неизбежно окажусь в ней по уши.
Я не сказала Трофео, но в свой Ноев ковчег я бы с удовольствием взяла скамейки. От них веет отпуском, досугом и приличием. Если бы их поставили во дворе, он стал бы как в «Зимней сказке»[4]. Я бы еще предложила пруд с рыбками и, может, симпатичные красные деревья – осенью бы под ними расстилался ковер из багровых листьев.