Я дрожащими руками беру бумажку.
– Парк Кресент![30] – восклицает за моей спиной Аделаида. – Это же одна из самых элитных улиц Лондона.
– Откуда ты знаешь? – спрашиваю я, испытав облегчение, что она еще здесь.
– Я жила в Лондоне три года, работала няней в очень богатой семье. В этом городе я и встретила человека, который стал главным бедствием моей жизни. Но с тех пор много воды утекло. – Она машет рукой. – Я выплыла и больше никогда туда не вернусь.
– Значит, ты знаешь английский, – заключаю я.
– Да, я знаю английский.
– Позвоним Маргарет вместе?
– Конечно. Но давай завтра, если тебе удобно. Мне уже надо бежать на работу. Если эта твоя Маргарет живет на Парк Кресент, она точно богачка. Может, и получится уговорить ее возродить магазинчик.
– Очень на это надеюсь, – вздыхаю я.
Если Дороти ездила в Лондон закупаться на Портобелло, почему она не встретилась с Маргарет? Почему Маргарет отказалась от наследства матери? Они разорвали отношения? Доходили ли до нее письма? И вдруг меня охватывает отчаяние. Зачем богатой англичанке, которая даже слышать ничего не захотела об этом магазине, о нашем райончике, о своей матери, о ее мечтах, – зачем ей сейчас выслушивать наши просьбы?
– Вот увидишь, у нас все получится, – подбадривает меня Аделаида, будто прочитав мои мысли, и кладет мне руку на плечо.
– Если события развиваются стремительно, значит, мы движемся по наклонной, – возражает Присцилла.
Аделаида ей улыбается:
– А я зову это судьбой.
– Останавливаться нельзя.
20
Домой я возвращаюсь насвистывая, размышляю о судьбе и о наклонной плоскости, в которой я уж точно понимаю больше, чем в судьбе, ведь от каменной ванны, в которой скапливалась дождевая вода, мы провели систему наклонных оросительных каналов для огорода.
Я полна воодушевления, но чувствую за это вину. Я боюсь, что меня охватит хюбрис, гордыня древних греков, о которой постоянно говорил мой отец: это грех излишне самоуверенного человека, за который всегда настигает возмездие судьбы или кара богов. Я не привыкла испытывать подобное. Еще, пожалуй, не счастье, но хотя бы надежду. И это уже что-то.
Погрузившись в мысли, я не замечаю, как наступаю на записку, лежащую на полу. Наверное, кто-то просунул под дверь. Я поднимаю ее и пытаюсь стряхнуть след от своего ботинка. Это лист разлинованной бумаги, вырванный из тетрадки на кольцах. Почерк (черные гелевые чернила) мелкий и неразборчивый, как у врачей. Попытки так с пятой у меня получается его расшифровать:
«Настоящие мечтатели никогда не спят».
Я несколько раз перечитываю эту фразу вслух. Очевидно, это ответ на цитату из Борхеса.
О чем он мечтает, мой сосед? Он романтик? Художник? В его цитате есть поэзия, и, судя по всему, он не только смотрел фильм «Ворон», из которого взята эта фраза, но и читал по меньшей мере Эдгара Аллана По. Но это не дает ему права мешать мне спать по ночам…
Меня вдруг охватывает вдохновение, я бегу в свой кабинет-мастерскую, достаю новую карточку с жирафами, беру перьевую ручку и пишу:
«Поэт никогда не спит, но взамен он постоянно умирает».
Но, написав это, я задумываюсь. Как мне поступить? Этот ответ кажется мне настолько совершенным, что было бы упущением не отправить его. Даже чисто из удовольствия представлять, как он будет ломать мозги, придумывая достойный ответ. Но зачем ему, собственно, вообще этим заниматься? Наш серийный топотун ведь просто студент и, наверное, посвящает ночи зубрежке. Видел ли он меня?
Ну нет, этот вопрос не пойдет, он уже вторгается в поле воображения. Никаких полетов фантазии, Гея, не отрывайся от земли, стой на ногах твердо, не высовывайся…
Я дождусь ночи и, если он опять затопает, отнесу ему эту записку. Только никто не должен меня видеть. Чтобы не подумали, что я поддерживаю странную связь с обременительным для сообщества субъектом, которого, помимо всего прочего, я даже не узнаю в лицо, если встречу на улице.
21
– Ты забыла закрыть дверь на ключ, – сообщает мне Аделаида, как только я впускаю ее.
Она держит за руку дочку, которая трет глазки и машет мне в знак приветствия.
– И правда. – Я хлопаю себя ладонью по лбу. – Спасибо, что сказала.
Я не признаюсь ей, что специально не запираю дверь. Если понадобится бежать, те секунды, которые уходят на поворот ключа, могут оказаться решающими. А что до воров, то пусть забирают что хотят – я найду еще. В этом-то и прелесть нашего мира: он не перестает вертеться.
30
Улица и жилой комплекс в Лондоне, также известные как Парк Полумесяца: дома на этой улице своим расположением образуют полумесяц.