Погрузившись в эти мысли, я открываю дверь и не замечаю, как наступаю на лежащую на полу записку. Как и предыдущая, она написана черными чернилами. Мое сердце пропускает удар и вдруг ускоряется, как лошадь, перед которой возникло неожиданное препятствие. Я смотрю вниз, не осмеливаясь нагнуться и поднять листок, пытаюсь расфокусировать взгляд, чтобы слова расплылись и я не сумела их прочитать. Что же он мог ответить? Наверное, что-то вроде: «Живи и дай жить другим. Закончим на этом наш разговор…»
Я снимаю рюкзак и, как обычно, кладу его в угол за дверью. Достаю из него двух кукол, которых нашла на улице. Помою их – и будут как новенькие. Домику Арьи нужны жильцы.
Я иду на кухню и мою руки. Мысль о том, что записка лежит на полу и ждет меня, пробуждает во мне одновременно и волнение, и радость. И не успеваю я как следует вытереть ладони о комбинезон, она уже у меня в руках.
«Бежать от смерти – значит бежать от жизни».
Мои опасения не сбылись: он не поставил в нашей беседе точку. Он мне ответил! Я не знаю, куда мне деть свое тело, хожу взад-вперед по коридору, без конца перечитывая цитату. «Бежать от смерти – значит бежать от жизни». Вспоминаю о Крепости. О том, как мы жили там столько лет, каждый раз придумывая новые способы избежать рока. Я бегу в мастерскую, достаю из ящика новую карточку с жирафами и хватаю перьевую ручку.
А я-то думала, что жить – значит отодвигать от себя смерть…
Не слишком ли это личное? Наверное, так отвечать опасно. Я перекладываю ручку из одной руки в другую, пытаясь отыскать подходящий ответ. «Бежать от смерти – значит бежать от жизни». Нужна нейтральная, но меткая фраза. Пока я над ней раздумываю, снова беру в руки его записку. И только сейчас замечаю заметку на обороте.
Мне нужно повесить на стену витрину, очень пригодилась бы твоя помощь. Я знаю, что ты в этом мастер.
Поднимешься, если есть желание?
Я перечитываю еще раз. Повесить витрину. Перед глазами сразу встает моя дрель. Какое нужно сверло и какой вид дюбелей? Витрина тяжелая. Но насколько? Зависит от того, что в ней будет храниться. Витрина? Зачем вообще ему могла понадобиться витрина?
«Поднимешься…» Поверить не могу, что он приглашает меня к себе. По работе. Доверяет мне, думает, что я смогу ему помочь. А если это просто дурацкий розыгрыш? Стоит ли рисковать? «У тебя нет оправданий, но ты все равно не живешь», – сказала мне недавно синьора Далия. Я перечитываю свой ответ – впрочем, не так уж он и плох. Он настоящий. Мой. Я делаю глубокий вдох, размышляю.
Наконец переворачиваю карточку и добавляю:
…но, может быть, лучше притянуть к себе жизнь.
Или повесить витрину.
Скоро зайду.
27
– Ку-ку! Можно?
Я вздрагиваю, испугавшись неожиданного голоса из-за спины. Оборачиваюсь и вижу Присциллу, которая только что бросила на пол посреди магазина целый пакет одежды.
– Делай с этим все что душе угодно!
– Ты моя спасительница, спасибо тебе.
Сегодня суббота, и я так волнуюсь, что даже забываю спросить у нее, как дела. План у меня такой: починить как можно больше вещей, чтобы магазин предстал завтра перед Маргарет в своем лучшем виде и мы убедили ее его выкупить.
– Bonjour![37] – здоровается с нами Аделаида, показавшаяся на пороге. На ней короткое белое платье с декольте в форме сердца и кроссовки цвета фуксии. Она машет нам рукой, а затем спрашивает у Присциллы: – Ты хозяйка Сахарка?
Присцилла кивает.
– Он сейчас у парикмахера… Стрижется чаще, чем я!
Аделаида с беспокойством оглядывается вокруг.
– Похоже, дел еще невпроворот, – говорит она, засучивая воображаемые рукава. – Какой у нас план?
Арья повторяет за мамой.
– Порвать на тряпки эти старые футболки и помыть, починить, навощить всю деревянную мебель, которая тут есть, – объясняю я, показывая сначала на мешок с пожитками бывшего мужа Присциллы, а потом на рояль, сервант, столики, стулья и табуретки.
Аделаида подходит к мешку и начинает раздавать футболки.
– Я надеялась, что мне перепадет отсюда что-нибудь для моих нарядов, но, пожалуй, спасибо, не надо, – смеется она.