Пять лет назад я приехала на центральный вокзал с одним только рюкзаком и спальным мешком. Я шла пешком до бабушкиного дома, не отрывая глаз от асфальта, разве что время от времени читала названия улиц. Я надеялась, что никто не будет обращать на меня внимания, и так оно и было, пока один мальчик на светофоре не показал пальцем на мой рюкзак и не спросил, не возвращаюсь ли я из похода бойскаутов.
– Что-то вроде того.
Мне было страшновато, даже перед ребенком.
– Было весело?
– Что-то вроде того.
Я не смогла придумать ответ получше.
Было ли мне весело? До того дня вся моя жизнь была похожа на нескончаемый поход. Ничего другого я и представить себе не могла. У меня прямо камень с души упал, когда я увидела, что ребенок уходит в другую сторону.
Направляясь к дому бабушки, я совершенно неожиданно для себя оказалась перед театром «Ла Скала»[42]. Мама так часто мне рассказывала, как она ходила туда в детстве! Честно говоря, до этого я всегда воображала себе театр куда более внушительным и помпезным. На самом же деле я увидела перед собой простой и строгий фасад, а само здание, по крайней мере снаружи, выглядело куда меньше, чем я себе представляла. И все же я продолжала верить, что внутри оно просто великолепно. Как мне тогда хотелось туда зайти! Красный бархат и позолота, огромная люстра, свисающая с потолка, аншлаг в партере и ложах, пышные и яркие – или, наоборот, мрачные – наряды и музыканты, движущиеся в едином ритме.
Мы с мамой слушали в Крепости Марию Каллас: «Армиду», «Турка в Италии», «Анну Болейн», «Макбета», «Медею». Из всех оперных певцов и певиц Марию Каллас мы слушали чаще всего. Маме она казалась сошедшей с небес – ей, как никому, удавалось затронуть самые сокровенные струны ее души и заставить на время забыть свою боль.
– Мама, – прошептала я в тот день, стоя перед «Ла Скала» и вспоминая ее бесчисленные обещания когда-нибудь прийти сюда вместе. – Я пришла, где же ты?
Когда я наконец добралась до Навильо, мне стало спокойнее. Бабушкин дом был уже совсем рядом.
Я стою сейчас примерно на том же месте, а еще даже нет семи утра. Окружная просыпается. Машины проносятся мимо. Владельцы баров лениво открывают двери.
Вижу остановку, вот и автобус. Вдруг я осознаю, насколько нелепая это была идея. Номер маршрута я знаю, но как понять, на какой автобус сел Эудженио?
– Мы заходим или нет?
Замешкавшись на первой ступеньке, я заставляю водителя нервничать. Наверное, он хочет доехать до конечной и завершить поскорее ночную смену.
Автобусы этого маршрута ходят круглосуточно, как рассказывал мне Эудженио в один из наших вечеров.
Извиняясь, я все-таки решаюсь пройти в салон. Автобус резко трогается, и я, чтобы не упасть, хватаюсь за поручень. Автобус состоит из двух секций, соединенных резиновой гармошкой. Когда он разгоняется, его длинный хвост начинает подпрыгивать. Увы, поденщик Эудженио на работе отсутствует.
Город в окне распадается на картинки, то четкие, то размытые. Я знаю, что маршрут проходит через всю окружную, сжимая центр города в огромное кольцо. На конечной, чтобы поменять направление и вернуться обратно, достаточно просто перейти дорогу. Мне в голову вдруг приходит идея: я выйду на следующей остановке и останусь там, буду проверять каждый останавливающийся автобус, чтобы точно не упустить Эудженио.
Чтобы попросить об остановке, нужно нажать на кнопку, только вот я об этом не знала, и водитель, который, похоже, действительно очень торопится, несколько раз проезжает мимо, видя, что на остановках нет людей. Когда я наконец догадываюсь нажать на кнопку и выхожу, то оказываюсь уже довольно далеко от того места, где я села. Уже восьмой час. На дорогах скапливаются пробки. Передо мной какой-то двухзвездочный отель и «Бургер Кинг». За спиной – китайская забегаловка и магазинчик электроники. Я в любом лесу найду дорогу, но город – совсем другое дело. У него нет первобытного интеллекта. Я чувствую, что теряюсь, не вижу для себя ориентиров.
А если я не найду Эудженио? Вдруг с ним что-то случилось? Вдруг, когда я вернусь, Анджелина что-нибудь с собой сделает? Вдруг по моей вине… Щелк! Растет тревога, ускоряется сердце. Я пытаюсь сосредоточиться на останавливающихся передо мной автобусах. Пытаюсь занять свой разум, читая рекламу, которой они обклеены, считая, сколько секунд они простоят на остановке, прежде чем уехать, и придумывая имена водителям: Карлетто, Дмитрий, Сухой Кашель, Сандро, Гульельмо, Мистер Пропер…