34
Мамина болезнь подкралась неслышно.
Поскольку она и так из-за головной боли проводила много времени в постели, с закрытыми ставнями и мокрой тряпкой на глазах, ей удавалось скрывать от нас свою новую боль несколько месяцев. Началось все, как мы узнали впоследствии, с обычной рези в животе. Не сильной, но и не слабой, особенно по ночам. Со временем резь возникала все чаще и становилась все острее, заставляя маму даже задерживать на какое-то время дыхание. Но каждый раз, когда боль проходила, мама пыталась убедить нас, что больше она не вернется.
Мне казалось, она стала печальнее обычного, не находила больше причин вставать с кровати, есть, проводить время с нами, рисовать или слушать музыку. Иногда, наблюдая за ней вечерами, я даже подозревала, что она больше всего на свете желает, чтобы пришел уже этот проклятый Конец, раз и навсегда. Чтобы можно было сбросить с себя непомерный вес ожидания. Получить доказательство, что жизнь ее не была прожита зря.
Это я нашла ее в тот день – отец с братом ушли в лес рубить дрова. Она лежала съежившись на кровати и держалась руками за живот. Она кричала и плакала, и каждая мышца ее тела была напряжена до предела.
В один миг все, что происходило последние месяцы и что я не могла себе объяснить, встало на свои места, сложилось в пазл, который, как оказалось, собирался очень легко. Ее скорченное тело, терзаемое судорогами, пугало меня до ужаса. Я стала гладить ее по спине, волосам, плечам, ногам, пока она хоть немного не успокоилась.
– Помоги мне, – прошептала она.
Первые двадцать два года своей жизни я только и делала, что готовилась к катастрофам. Но такое несчастье я не могла предвидеть никак. Я выросла с мыслью, что мы бессмертны, поскольку мы подготовлены.
На ее тумбочке, рядом с будильником, я заметила ступку с каким-то темным травяным месивом внутри. И сразу же поняла: отец все знал, он пытался этим ее вылечить. Меня начало трясти.
Я тогда уже умела немного водить, но весь мой опыт сводился к паре километров по грунтовым дорогам через поля на папиной голубой «Панде». Я даже не знала, где находится ближайшая больница, но выбора у меня особо не было.
«Вылечить больное тело – это тебе не ножку к столу привинтить», – повторяла я себе все те бесконечные часы, что маму держали в операционной. Это тебе не поделка «сделай сам», такому нас не учили. Нам, хочешь не хочешь, приходится полагаться на других – и слава богу, эти другие существуют. Персонал больницы действовал очень слаженно и отнесся к нам с заботой и вниманием. Никто нас не выгнал.
Я не находила себе места, не переставая ходила туда-сюда в неоновом свете зала ожидания. Из больницы позвонили отцу, он начал кричать и ругаться, потом попросил позвать к телефону меня, закричал снова и бросил трубку. Время от времени я поглядывала в окно – посмотреть, не приехал ли он. Но его не было.
Когда маму привезли в палату, я села рядом с ней. По потолку шла тоненькая трещина, и мне тут же захотелось принести стремянку и заштукатурить ее. От трещин – теперь я это уяснила – нужно избавляться немедленно.
– Вам с Андреа надо уйти, – прошептала вдруг мама, не открывая глаз. Ее голос исходил будто не изо рта, а из какого-то тайника в ее теле, из потайного места, о наличии которого даже она сама не подозревала. – Мы с папой умеем о себе позаботиться. Мы справимся.
– Что ты такое говоришь, мама! Мы скоро вернемся домой и будем все вместе.
– Мы уже достаточно были вместе. Более чем достаточно. И чего мы добились? Чтобы уйти из нашего дома, вам придется сбежать. Так бегите же. Сделайте это для меня, я оказалась слишком слаба для этого. Наша мечта превратилась в кошмар, стремление к свободе – в клетку… Только отец твой этого не осознает. Он уже слишком далеко. В тысяче световых лет от нас. Мы его потеряли. И ничего нельзя сделать, чтобы его спасти. Я клянусь тебе, поверь мне. Ничего. Но вы всё еще можете спастись сами. Ты сильная, Гея. Ты сможешь. В тебе столько удивительных качеств. Ты готова встретиться с миром, даже если пока не осознаешь этого.
Она замолчала, и я не знала, заговорит ли она снова. С комом в горле я сидела рядом и ждала, не в состоянии избавиться от впечатления, что она говорит со мной с того света.
– Уход из дома будет для тебя сродни смерти, но без смерти не бывает и жизни, – продолжила она. – Мир здесь, снаружи, он ждет тебя. Нельзя жить, наблюдая за ним из окошка. Каждая прожитая в нем минута будет ценна и насыщенна. Да, будут и боль, и несчастья, и опасности, но все они послужат лишь доказательством того, что ты жива. Смысл жизни в том, чтобы жить, а не в том, чтобы бояться.