36
– Кто рано встает, тому бог подает! – врывается в магазин Шерсть-С-Примесью-Шелка, размахивая телефоном.
Она и сегодня одета с иголочки, во все фирменное. И настроение у нее, похоже, лучше обычного.
– Надо сказать, я начинаю прикипать к этому райончику. Когда у меня больше не останется поводов сюда приходить – а случится это уже очень скоро, – я даже буду по нему скучать. Но если тут появится суши-бар или откроется какой-нибудь милый ресторанчик, может, мы с отцом даже будем заходить сюда обедать.
– Тут уже есть два поке-ресторана, думаю, тебе понравятся. Но они только навынос, можете взять с собой и посидеть у Навильо. Я потом покажу тебе, где они.
– Свесив ножки в зеленую воду?
– Тогда можете сходить в «Ничто». Анджелина готовит – пальчики оближешь.
– Ты про ту забегаловку на площади с пластмассовыми столиками? Похоже, ты не рассмотрела как следует моего отца.
«А ты, похоже, не прониклась духом района», – хочу возразить я. Возможно, от накопившейся усталости. Чувствую, что сегодня мне не хватает терпения.
У меня раскалывается голова, крутит живот, и на все это наслаивается смутная тоска. В такие дни нужно лежать под одеялом и чтобы кто-то приносил тебе чай с печеньем. Но я вспоминаю, что я уже взрослая, что живу одна и что печенья этой ночью съела уже достаточно.
– Освежу немного оставшиеся предметы и на этом закончу, – холодно сообщаю я.
– Я думала, заниматься их продажей тоже будешь ты! – отвечает она, водя пальцем по экрану телефона.
– Они сами найдут себе дом.
Но она меня не слушает.
– Ладно, мне нужно идти. На сегодня у нас с отцом запланирован важный обед. Увидимся.
Я нащупываю в кармане глиняного гуся. По сравнению с прошлой неделей сегодня я испытываю от пребывания здесь совершенно другие чувства. В зеркале с испачканной рамой отражаются вещи, которыми я занималась все эти недели. Кажется, будто они смотрят на меня, как нарядные дети, чей праздник отменили в последний момент. Рояль, уже готовый было зазвучать под пальцами нового хозяина, стоит закрытый. Отреставрированный чайный сервиз грустит на полке с перевернутыми чашками. Китайские статуэтки выстроились, как полк перед отступлением. Все готово к расставанию.
Я перечитываю надпись на стене, над кассой: «Здесь у вещей нет цены – только ценность».
У меня не получилось спасти это место, и теперь меня всю жизнь будет преследовать чувство поражения. Выходя на балкон, я больше не буду видеть ни вывески, ни красной двери. Часы, проведенные здесь с бабушкой и Дороти, с Аделаидой, Анджелиной, Присциллой и Арьей, будут медленно стираться из моей памяти, пока не растворятся, будто их и не было вовсе. По крайней мере, я сделала все, что было в моих силах, чтобы дать этому магазину шанс, чтобы проверить, смогла бы я найти в этом темном лесу тропинку, которая меня выведет.
– Но вернемся к делу, – устало говорю я зеркалу в раме.
Я достаю из рюкзака старую миску и термос с горячей водой. Наливаю воду в миску и добавляю желатин, чтобы смесь загустела и не испортила дерево при помывке. Распределяю раствор по всей поверхности рамы.
– К кому же вы попадете? – спрашиваю я у предметов вокруг.
Стираю ватным шариком с рамы желатин. Затем посыпаю ее опилками, которые у меня остались после нарезки деталей для кукольного домика, чтобы они впитали лишнюю влагу.
– А теперь отдохни немножко. Скоро к тебе вернусь.
Пока я ищу, что еще можно починить, снаружи кто-то меня зовет.
– Я взяла напрокат велосипед, хотела успеть доехать до тебя в перерыв, – объясняет запыхавшаяся Аделаида, когда я выхожу на улицу. – Не могла ждать до вечера. Надеялась застать тебя здесь. – Она делает паузу, чтобы отдышаться. – Это уже неплохой знак.
Я пожимаю плечами.
– Я пришла попрощаться с друзьями.
Она слезает с велосипеда и подталкивает меня внутрь.
– Гея, нам нельзя сдаваться. Нельзя вести себя как ни в чем не бывало. Что мы будем делать, если сдадимся? Я подчинюсь логике магазина, в котором работаю? А ты продолжишь раковины чистить?
– А что в этом плохого?
– Ничего, но мы уже проделали такой путь! Жизнь показывает нам, что все может быть по-другому. Нам уже скоро тридцать, нужно строить какое-то будущее. Речь к тому же не только о нас с тобой, но и о людях, которых мы собрали вместе, о нашем районе, о городе, о мире! Помнишь? Противостоять, мешать, бороться, сопротивляться, саботировать… Неужели кончился весь наш активизм?