Ко мне подходит Лучилла из джелатерии. Ее покорил старый рекламный постер с мороженым «Саммонтана».
– Для моих маленьких покупателей то что нужно! Мне как раз надо было чем-нибудь освежить интерьер. Всем точно понравится!
Старожилы района всё продолжают и продолжают приходить. Они общительны, любопытны и почти все в восторге от магазина. Некоторым даже есть что рассказать о Дороти, как, например, хозяйке травяной лавки, которая лечила ее головные боли.
– Моя мама тоже от них страдала. Ей помогало лавандовое эфирное масло, которое мы делали сами, – рассказываю я, надеясь, что мама смотрит на нас сверху.
– Да, лаванда снимает боль, – подтверждает травница, ставя рядом с кассой колбочки из муранского стекла.
Джеппо из хозяйственного магазина покупает жене лаковую брошку шестидесятых годов. На радостях она целует меня в щеку.
– Он мне уже тридцать лет подарков не дарил! – восклицает она и с улыбкой добавляет: – Ты знаешь, что ты очень похожа на свою бабушку? Надевала бы тоже хоть иногда платьица!
– Вот увидите, платьев здесь будет полно! Все сшитые мной собственноручно, – вставляет Аделаида, проходя мимо нас именно в этот момент. – Рано или поздно одно из них наденет и Гея.
– Прости, но меня устраивает мой комбинезон…
Как только часы показывают пять, на пороге появляется синьора Далия.
– Мамочки родные! – вырывается у нее, когда она заходит внутрь. Видно, что ее переполняют чувства.
Всех, кто с ней здоровается, она приветствует простым кивком. Она хотела, чтобы ее картины продавались анонимно, но остается бродить по магазину, очевидно неравнодушная к их судьбе. Среди покупателей – хозяйка далматинца, третий этаж, подъезд А, пожелавшая приобрести один варшавский пейзаж. Присцилла поздравляет ее с отличным выбором и смотрит, как, отойдя от кассы, она тут же набрасывается на шоколадные пирожные.
– Ты сегодня не пришла, красавица.
Али останавливается посередине магазина, держа в руке пакет, набитый зеленью, спаржей, артишоками и фасолью.
– По району слухи быстро расходятся, – объясняет он в ответ на мой ступор и протягивает мне пакет.
– Спасибо! Сегодня без круассанов, но на рояле стоят разные сладости, бери какие хочешь, не стесняйся, – отвечаю я.
Краем глаза я замечаю, как ко мне кто-то приближается, но вдруг словно передумывает и неуклюже разворачивается. Даже сегодня Ахилл пришел в своей любимой толстовке. Он здесь!
В магазине становится все более людно. Попрощавшись с Али, я решаюсь было пойти навстречу Ахиллу, но тут же робею. Вместо этого я просто машу ему издалека рукой. Он губами произносит: «Классно!» – и обводит вокруг указательным пальцем. Затем подходит к одному написанному маслом портрету и принимается читать табличку.
– Могла бы пригласить меня лично… Но, как видишь, я не из обидчивых, – говорит он, когда мы наконец оказываемся рядом, не понимая даже, кто из нас в итоге совершил первый шаг. Всеобщая толкотня сделала свое дело.
– Я бы купил вот это. – Он берет в руки гравюру восемнадцатого века на бумаге с филигранью, на которой изображены разные ископаемые. Я поставила ее на видное место – специально для него.
– Не волнуйся, там лишний ноль, – спешу я пояснить. Я специально его дописала, чтобы гравюру никто не купил.
Он с облегчением выдыхает.
– А то пришлось бы брать кредит в банке.
– Или организовывать краудфандинг.
– Как было бы круто, если бы магазин так и продолжил работать. Хотя… останется ли у тебя тогда время писать мне записки? – добавляет он, проходя со мной на кассу.
– Кто знает… – с выпрыгивающим сердцем отвечаю я, бережно заворачивая гравюру в упаковочную бумагу.
Он собирается что-то сказать, но между нами вдруг вклинивается Эудженио.
– Привет! Это прямо твой шкаф с сокровищами на максималках!
Эудженио. Мы не виделись с того утра, когда я нашла его в автобусе.
– Шкаф с сокровищами? – переспрашивает Ахилл, изображая удивление.
– Еще один пункт в список моих странностей? Смотри, Эудженио, там твоей мамой заинтересовалась британская королевская семья.