– Ну что, – собирается с духом Анджелина, поправляя прическу и приглаживая блузку. – Вперед.
В эту минуту одновременно приезжают Аделаида на велосипеде и табачник на мопеде. Он спрыгивает на тротуар и бросает на нас из-под шлема нахальный взгляд. С надменным и насмешливым видом он расталкивает нас и заходит в агентство, а мы вчетвером остаемся стоять как вкопанные, будто нас заморозило порывом ледяного ветра.
– Вот это уверенность в себе, – процеживает Анджелина.
– Я подала заявление об уходе по собственному желанию, – со стеклянным взглядом произносит Аделаида. – Не знаю, я спустилась сегодня в склад, а за мной мой начальник. Стал руки распускать, будто невзначай. Сказал, что надо было идти к нему за подписью для отгулов, что я не имела права, что если не… Не знаю, если я не… Я будто очнулась от кошмара. Я сказала себе: я смогу. Я ухожу. Я впервые в жизни так поверила в себя. Но я только сейчас осознала, что «Новый мир» еще не наш и что, возможно, он нашим никогда и не будет. Что я сделала глупость, что у меня есть Арья и что…
– Не переживай, мы выиграем, – успокаиваю ее я, совершенно не будучи в этом уверена. – Ты поступила смело, я бы вряд ли смогла на такое решиться.
Она мне улыбается.
– Мне стало немного легче.
Табачник уже пристроился к компании и разговаривает с отцом Беатриче. Он тоже похож на рыбу, которую вынули из воды, но только мы шпроты, а он пиранья. Я говорю себе, что его предложение может и не дотянуть до нашего. Благодаря пожертвованиям Маргарет и читателей той журналистки с красными дредами мы набрали даже больше, чем требовалось. Я оглядываюсь по сторонам, ища глазами Присциллу.
– Пойдем, – отрезает Аделаида, проверив телефон. – Хочу как можно раньше узнать, насколько сильно я выжила из ума.
Я еле-еле заставляю себя переступить порог. Вслед за нами проходят Анджелина с Эудженио.
Беатриче встречает нас с натянутой улыбкой, по-доброму подшучивает над моей рубашкой, а затем указывает нам на стеклянный офис. Внутри стоит стол, за ним два офисных кресла, а впереди – небольшой партер из металлических стульев с кожаными сиденьями.
Табачник уже уселся в первом ряду, скрестив руки на груди и вытянув перед собой ноги. Через пару рядов от него сидит Присцилла, держит наготове телефон, чтобы в случае чего поискать необходимую информацию в интернете.
– Ну наконец-то! – восклицает она, замечая нас. – Давайте, садитесь, скоро начнем.
– Фастфуд передумал участвовать, – сообщает нам Беатриче, пока мы не без облегчения занимаем свои места. – Они нашли более подходящее место для своих семисот тридцати пяти требований.
«Одним конкурентом меньше», – вздыхаю я с облегчением.
– Может, начнем уже? – спрашивает табачник. – Не терпится поскорее с этим покончить и приступить к ремонту.
В этот момент в зал входят отец Беатриче и человек в сером костюме – как выясняется, нотариус.
Аукционы я видела только в кино. В последнем ряду обычно всегда сидит дама в мехах, которая делает последнюю ставку и выигрывает. Но ни в одном фильме не было такого, чтобы между собой боролись воинственно настроенный табачник и разношерстная команда женщин, так что предвидеть исход этой битвы я не могу никак.
– Приступим, – повелительным тоном произносит отец Беатриче, обращаясь к нотариусу, который уже занял место за столом и достал из папки два конверта.
Я слышу, как за мной прочищает горло Анджелина.
– Мама! – шикает на нее Эудженио.
Аделаида, сидящая справа от меня, сжимает мне руку. Присцилла, слева, расправляет плечи. Беатриче, оставшаяся стоять рядом с отцом, не отрывая от нас глаз, кусает губы.
Я сжимаю гуся в кармане и вспоминаю о Дороти, о ее письмах, о Далии, о распродаже и о Трофео, который сказал мне: «Молодец!» Вспоминаю о матери и о ее любви к прекрасному. Вспоминаю о бабушке, которая, увидев меня в первый и единственный раз, захотела отвести меня в «Новый мир». Вспоминаю о Маргарет. Вспоминаю о журналистке.
Вскрыв первый конверт, оказавшийся нашим, нотариус оглашает предложенную цену.
Табачник вдруг оборачивается. Не успеваю я убедить себя, что мы победили, как нотариус открывает второй конверт. Наш соперник предложил абсолютно такую же цену. Абсолютно такую же!