***
Короткий зимний день кончается стремительно. Еще не успеваю добраться до станции, а уже почти темно. Вместе с толпой таких же страдальцев поднимаюсь на платформу. Двадцать минут на электричке, и я дома, но в расписании две отмены. придется постоять.
Погода стремительно портится, снег валит все гуще, залепляет очки. Мир тонет в синей мгле.
“Внимание, поезд. По второму пути”
Где-то впереди нарастает гул. С железным лязгом и грохотом, в вихре колких снежинок к платформе подлетает скорый пассажирский. Непроизвольно делаю шаг назад, но каблук скользит по обледеневшей плитке.
Я нелепо взмахиваю руками и падаю прямо на рельсы.
Глава 2. Куда приводят мечты
— Ну чего разлеглась! Поднимайся, работать пора! — рычит грубый голос над ухом.
Мужчина? Откуда у меня в спальне мужчина? Да еще такой грубиян.
И почему “работать”. Разве сегодня не воскресенье? Вчера была ярмарка на Масленице, а это значит…
— Вставай, сучка! Подъем!
Пощечина обжигает лицо. Я возмущенно распахиваю глаза и вскакиваю, готовая пинками выставить хама за дверь.
Прошлый день проносится перед глазами стремительной монтажной склейкой. Ярмарка. Странная палатка. Нелепый договор подписанный кровью.
И скорый пассажирский в вихре снежинок с тревожным ревом летящий из зимней мглы.
Что случилось?! Я не умерла?! Не помню даже боли. И это место совсем не похоже на больницу…
Оно похоже… на бордель.
Да, бордель — эта мысль возникает сама собой при взгляде на зеркальный потолок и красные драпировки и огромную во всю стену картину, где множество парочек упоенно предаются свальному греху. Словно художник задался целью скопировать самые популярные позы из “Камасутры”.
И гигантская кровать под балдахином, на которой я себя обнаруживаю, тоже вполне вписывается в концепцию.
А вот сосед по кровати — не очень.
— Первый раз встречаю такую тупую шлюшку, — рычит незнакомый мужик. На редкость противный, к слову.
Он словно сошел со страниц романов Диккенса — толстый, обрюзглый и… с бакенбардами. Чтоб мне провалиться — реально бакенбарды. Густые и рыжие.
И костюмчик под стать. Ну просто актер из фильма “Портрет Дориана Грея”. Сюртук, жилет, шейный платок. Только цилиндра не хватает.
А, вон и цилиндр. У кровати на столике.
— Ну, чего уставилась?! — заметив, что я открыла глаза мужик еще больше беленится. — Накурилась, да?! Работай, ленивая дрянь!
Он замахивается, чтобы отвесить еще одну пощечину, но на этот раз я успеваю увернуться. Перекатываюсь на кровати, падаю на пол, больно стукнувшись локтем о столбик. В глазах на мгновение темнеет. Тело слабое, как после болезни, каждое движение дается с трудом, но я упрямо ползу от ряженого психа.
— Куда пошла?!
Незнакомец наваливается сзади, и я бью его локтем в горло. Удачно — на мгновение удается вырваться, чтобы схватить стул.
Тяжелый, зараза. Из чего он сделан — из цельного дуба?
Нет времени размышлять. Я оборачиваюсь и обрушиваю стул на голову мерзавцу.
И еще один раз для гарантии.
Он валится на пол, а я стою над ним, из последних сил превозмогая желание рухнуть рядом. Сердце колотится, в глазах темнеет, тело будто набито ватой, и хочется соскользнуть в блаженную тьму.
Движение на противоположной стене привлекает внимание. Вскидываю взгляд и с изумлением смотрю на полуголую брюнетку.
Незнакомка растерянно хлопает ресницами и протягивает руку, копируя мой жест. За ее спиной находится еще одна кровать — совершенно такая же, как за моей. А у ног лежит мужское тело. Из рассеченного лба хлещет кровь, заливая несимпатичное лицо и рыжие бакенбарды.
Нервы не выдерживают, я открываю рот, чтобы завизжать, и девчонка в зеркале подхватывает этот крик.
***
Надо было промолчать.
Не успеваю я до конца поверить, что стою перед зеркалом, как раздается стук в дверь. Встревоженный мужской голос спрашивает:
— Господин Бурджас, все хорошо? Я слышал крики.
Сглатываю, перевожу взгляд на неподвижное тело. Интересно, он жив? И… что, черт побери, ответить?
Уже открываю рот, чтобы попросить помощи, как короткой вспышкой — воспоминание. Здоровенный зеленокожий урод с бритым черепом замахивается на меня… нет, не меня — на вот эту испуганную брюнетку из зеркала. Замахивается и рычит голосом из-за двери: “Я сказал: давай деньги, шлюшка”
И страх. Тоскливый, обреченный. Тоже не мой, вот этой девчонки.