Он вылетает из вскинутых ладоней и гаснет на полпути. Просто беззвучно схлопывается в пространстве. Повисает тишина.
- Однако… - озадаченно тянет инквизитор.
- Вот, сами видите. Полагаю, тут какой-то поглощающий контур, который перерабатывает лишнюю энергию в чары стазиса. Сами видите - этот дом подходит мне идеально. Даже в вашем переезде нет необходимости.
- Исключено, - тут же отзывается мой опекун. - Я не оставлю тебя одну.
Предсказуемо. Но попытаться стоило, не так ли?
Глава 25. Дуэнья для юной девы
Слава мессеру Тайбергу, тема моего непослушания как-то незаметно сходит на “нет”. Остаток дня мы с Фицбруком пытаемся отыскать даму, готовую стать гарантом моей нравственности.
И это занятие посложнее, чем найти служанку в проклятый особняк.
Пара небогатых благообразных вдов приходит в ужас, узнав о месте предполагаемого проживания. Еще одна слишком себя уважает, чтобы находиться рядом с такой распущенной особой, как я.
- Не думаю, что вашей репутации может хоть что-то повредить, леди Эгмонт, - цедит она, брезгливо поджав губы.
Я пожимаю плечами и разворачиваюсь, чтобы уйти. Глупо переживать из-за мнения идиотов. Но вот лорд Фицбрук явно не привык, чтобы на него смотрели, как на грязное насекомое.
- На что это вы намекаете, леди? - спрашивает он с явной угрозой.
- Я не намекаю, я говорю прямо. Вашей… подопечной… - она выплевывает слово с нарочитым презрением, явно имея в виду что-то другое, - не впервой оставаться наедине с мужчинами. Как говорил мой покойный супруг: сколько ни отмывай черную козу, белой кобылицей она не станет. И я не хочу, чтобы моим чистым именем прикрывали грязные интрижки.
- Да что вы себе…
- Тише, милорд, - я встаю перед ним, кладу руку на плечо. Ох… а его инквизиторство хорош в ярости! Эти грозно сведенные брови, сверкающие глаза. Не страшно, но чертовски сексуально. - Будьте снисходительны. В таком почтенном возрасте разум иногда подводит. Неудивительно, что леди заговаривается и путает людей с козами и лошадьми.
Приходит очередь престарелой ханжи задохнуться от возмущения.
- Ах ты…
- Всего хорошего, леди. Успехов в отстирывании белого пальто и уходе за козами.
Несмотря на то, что последнее слово вроде бы осталось за мной, по улице я иду с тяжелым сердцем. Обидно сознавать, но прошлое мне не забудут. Я могу сразить хоть десяток драконов, спасти всех жителей Арса, заработать баснословные капиталы. Но всегда найдется мелкое завистливое ничтожество, которое будет снова и снова с упоением вспоминать год рабского труда в борделе.
Инквизитор тоже угрюмо молчит. Мы чинно шагаем по бульвару сквозь пасмурный день. Солнце золотит верхушки деревьев и черепичные крыши.
- Все бесполезно, да? - тихо спрашиваю я у спутника.
Он вздыхает.
- И вы знали, что так будет? Поэтому так легко согласились на мой план.
- Подозревал.
- И что теперь делать. Может к демонам мою репутацию? Сами видите: желающих отмывать черную козу что-то не наблюдается.
Он морщится.
- Не надо.
- Вы ведь тоже считаете, что это моя вина? - останавливаюсь, чтобы взглянуть ему в глаза. Мне важно это . То, как Рой себя поведет. Что скажет.
Он отводит взгляд и что-то внутри отзывается глухой болью.
Нет, я и так подозревала: милорд не раз давал понять, что никакие обстоятельства не являются извинительными для торговли телом. Надо полагать, в его картине мира Даяна должна была наложить на себя руки после первого насилия. Лучше умереть, чем жить на коленях и все такое.
Возможно я и сама бы твердила эту чушь, не окунись в воды чужой памяти, не хлебни убийственно горького вкуса бессилия, ненависти к себе и безграничного отчаяния. Смирилась бы я, будь на месте Даяны. Не знаю. Но я помню все, через что она прошла. И не могу судить. Не имею права.
- Ясно… Воры и убийцы заслуживают второй шанс, но проститутки - нет.
Резко разворачиваюсь и иду от него. Видеть не могу это породистое, слишком красивое лицо мистера Праведный Сухарь.
Да, инквизитор много сделал для меня. Да, я благодарна ему за все и не забуду его доброты, даже если она продиктована снисхождением и жалостью.
Но я не забуду и этого смущенного молчания.
- Даяна, нет! Подожди!
Он догоняет меня, хватает чуть выше локтя, вынуждая остановиться.
- Я не считаю это твоей виной, - серые как грозовое небо глаза смотрят пристально и серьезно. - Просто не могу понять: почему ты терпела? Почему не пыталась вырваться раньше?
А он умен. Я - та я, которую знает Фицбрук - не стала бы терпеть и топить горе в терпком дыме хашимы