В гнетущей тишине подходит официант, чтобы расставить заказ.
- Это очень лестно, но вынуждена отказаться.
- Почему? - полуэльф не выглядит удивленным. Словно ждал чего-то подобного.
- Во-первых, есть обстоятельства неодолимой силы, из-за которых я просто физически не могу с вами уехать…
- Все проблемы с Пиларом Эгмонтом я беру на себя.
- То есть вы знаете…
- Ну разумеется, - снисходительная усмешка. - Моя служба безопасности всегда собирает подробное досье на будущих сотрудников.
На стол ложится папка. На первой странице - портрет Даяны. Карандашный набросок удивительно точно передает черты лица, лучше иной фотографии.
Кстати! А есть ли в этом мире фотография?!
Пораженная внезапной мыслью, замираю, пытаясь вспомнить видела ли что-то похожее на фото. Кажется, нет.
Это такие деньжищи! Чтобы создать камеру-обскуру и серебряные пластины к ней не нужно быть инженером. А проявка негатива и закрепление изображения - чистая химия…
- …гарантировать полную защиту, - доносится голос миллиардера, и я растерянно моргаю.
- Что, простите?
- Господин Аншлер обещает защитить тебя от папеньки, дорогая, - простодушно пересказывает его слова Катрин. - Прямо, как лорд Фицбрук сейчас.
Полуэльф меряет ее пристальным взглядом, но монашка отвечает глупой-преглупой улыбкой. Снова чувствую непреодолимое желание поаплодировать.
- Не как лорд Фицбрук. Его опека продлится в лучшем случае еще пять месяцев, после чего вы попадете в полную зависимость от названного отца. Я же предлагаю свободу…
- Каким образом?
- Предоставьте это мне.
- Извините, не могу, - отвечаю я вежливо, но твердо. - Я консультировалась с юристом. Чтобы стать полностью дееспособной мне надо родить троих детей. Не думаю, что вы сможете сделать это за меня. Хотя возможности эльфов мне неведомы, - закусываю губу.
Это было грубо. Даяна, ты говори, да не заговаривайся. Помни, что сидящий напротив мужчина способен стереть тебя одним движением пальцев.
- Извините… я не это имела…
- Не лгите, именно это, - он снова усмехается. Выдыхаю. Нет. не обиделся. - И я не эльф, хотя вы правы в том, что мои возможности вам неведом.
Не могу отделаться от мысли, что его этот разговор забавляет. Он словно играет, прощупывает границы и предлагает откровенно негодные предложения, чтобы выяснить… Что?
Когда начнется настоящий разговор? И начнется ли вообще?
- Так поведайте мне о них.
- Примите мое предложение - поведаю.
Он что - флиртует со мной?
Да нет, быть не может. Миллиардеры не флиртуют с бывшими проститутками.
Но пристальный взгляд Аншлера невольно смущает. С первой встречи мне видится в нем тень чисто мужского интереса. Не настолько откровенного, чтобы пугать. Но достаточно сильного, чтобы интриговать и тревожить.
Надо будет потом спросить у Катрин.
- Давайте вернемся к возможностям, которые помогут объявить меня полностью дееспособной.
Аншлер усмехается.
- Я не сказал “объявить дееспособной”. Я только обещал, что избавлю вас от Пилора. Магистр подпишет полную уступку опекунства.
- То есть: я перестану зависеть от названного папаши и начну зависеть от вас? Спасибо, не интересно.
Конечно, свои плюсы в предложении есть… Гарантированный и очень немаленький доход, никаких рисков, никаких забот, никакого общения с самодовольными чинушами.
Но мое согласие означает снова полную власть чужого мужчины над моей жизнью, власть на годы. С Роем я договорилась относительно легко, но инквизитор - глубоко порядочный человек. И ему от меня ничего не нужно, только помочь…
В отличие от Аншлера, который планирует на мне очень хорошо заработать.
Не говоря уже о том, что отдавать изобретения за две тысячи либров просто глупо. Потенциально они могут принести гораздо больше.
- С чего вы вообще взяли, что я изобрету еще хоть что-то? Хорошие идеи приходят не каждый месяц.
- Я в вас верю, - со странным блеском в глазах заверяет полуэльф.
- Напрасно. Не думаю, что смогу придумать что-нибудь полезное в ближайшие годы. Вы зря потратите деньги.
- Инвестор должен уметь рисковать, - от пристального взгляда становится жутковато. - Не обязательно изобретать, достаточно вспомнить что-то интересное с вашей родины…
Во рту мгновенно пересыхает. Становится жарко, словно в комнате испарился весь воздух.
Это ведь не намек? Откуда он может знать?
- Что… что вы имеете в виду?
- Вы знаете, - он чуть приподнимает бровь, указывая на Катрин.