Канарские острова привлекали значительные инвестиции, поскольку там имелись натуральные красители и можно было выращивать сахарный тростник. Но местные жители оказали европейцам ожесточенное сопротивление, так что завоевание островов оказалось делом долгим и дорогостоящим[77].
Однако в 1480-х годах ситуация изменилась, а исследования Атлантики стали окупаться. В Северной Атлантике, судя по таможенным записям из английского порта Бристоля, значительно увеличилось поступление продуктов китобойного промысла, соленой рыбы и моржового клыка. В Западной Африке португальцам удалось основать аванпост Сан-Жоржи-да-Мина у устья реки Беньи в непосредственной близости от золотых рудников в долине Вольты. После этого в руки европейцев потекло огромное количество золота. В 1484 году на Канарских островах наконец-то началось производство сахара. В том же десятилетии португальцы установили контакт с королевством Конго. Хотя путешествия в сторону южной оконечности Африки и вокруг нее были затруднены из-за постоянных встречных течений, они показывали, однако, что на юге Атлантического океана дуют западные ветры, с помощью которых, вероятно, можно достичь Индийского океана. К концу 1480-х годов стало ясно, что вложения в Атлантику могут оказаться доходным делом[78].
1490-е годы стали прорывным десятилетием: европейцам удалось пересечь океан и достичь другого континента. В 1492–1493 годах Христофор Колумб во время путешествия, которое спонсировали итальянские банкиры и испанские чиновники, обнаружил быстрые и надежные пути через Атлантику, связавшие Средиземное и Карибское моря. В 1496 году Джон Кабот, еще один итальянский путешественник, финансируемый бристольскими купцами и английской короной, нашел прямой маршрут через Северную Атлантику: на запад весной при помощи переменных ветров, обратно – при помощи ветров западных. Однако маршрут был ненадежен, и в течение следующей сотни лет его использовали только для добычи трески у острова Ньюфаундленд. Когда в 1497 году Васко да Гама нашел путь в Индийский океан, уже удалось понять систему ветров в Южной Атлантике, где царили северо-восточные пассаты и сильные западные ветры на юге.
Прорывные открытия 1490-х годов обеспечили длинные прямые маршруты морской торговли между Европой, Азией и Африкой. Этот успех можно было бы считать внезапным, но на самом деле он был предопределен постепенным развитием навигации и науки в Европе, а также теми выгодами, которые принесли исследования Атлантики в предыдущем десятилетии. Только ли в этом причина? Или же в европейской культуре было что-то особенное, благодаря чему именно европейцы, а не исследователи из других цивилизаций открыли связывающие весь мир маршруты из Старого Света в Новый, а из Индийского океана в Атлантический? Некоторые европейские историки именно так и утверждают: дескать, у европейцев было нечто такое, чего не было у других.
Однако это предположение кажется малообоснованным. Как мы увидим в следующей главе, некоторые путешественники – в том числе Магеллан – руководствовались специфически европейской моделью поведения, которая поощряла моряцкую доблесть; в Испании и Португалии были монархи и миссионеры, чьи религиозные взгляды предусматривали проповедь христианства язычникам словом и делом. Однако по сравнению с жителями прибрежной Азии европейцы стали предпринимать дальние путешествия достаточно поздно. Атлантический океан, к которому имеет выход Европа, довольно специфичен: господствующая в нем система ветров много веков затрудняла его исследования, но сразу после установления надежного маршрута путешественникам воздалось сторицей. Кроме того, нужно отметить, что великие открытия совершили не абстрактные «европейцы», а жители нескольких стран Атлантического и Средиземноморского побережий. Их отличала не какая-то особенная культура, а то, что они начинали путешествия из подходящих мест.
Выход европейцев в Атлантику стал результатом скорее не науки или мощи, а самообмана и отчаяния. В этой гонке имело смысл быть догоняющим. Процветающим культурам, имевшим доступ к Индийскому океану, не казалось нужным пускаться на поиски дальних земель и морей в надежде на новые ресурсы. А вот для ограниченной в средствах Европы попытки покорить Атлантический океан были сродни попыткам современных недостаточно развитых стран бурить свой шельф в отчаянных поисках нефти или газа. И в каком-то смысле они оправдались.
Для большинства людей новые возможности взаимосвязанного мира значили мало, или являлись в лучшем случае источником развлечения при чтении описаний путешествий или романов, или приносили товары, добытые ценой риска других. Однако некоторые были либо рождены для риска, либо научились рисковать со временем. Среди этих людей был и Магеллан.
77