Магеллан появился на свет, вероятно, как раз в то время, когда Мануэл начал расширять двор. Что делал будущий путешественник примерно в те десять лет, что прошли между его появлением при дворе и отплытием на восток? В источниках сохранились намеки, каково было расти при дворе короля Мануэла. Образование при дворе стало более тщательным, чем когда-либо, даже при Жуане II, чье окружение так поразило Иеронимуса Мюнцера. Можно было изучать древнегреческий язык. Алхимия королевского золота помогла трансмутировать некоторым лиссабонским школам в настоящий университет. В 1500 году Мануэл I поставил выплату морадий молодым дворянам в зависимость от их успешной сдачи экзамена по грамматике[102]. Перо начало соперничать со шпагой и становиться аристократической доблестью[103].
Однако уклон в военное дело при воспитании никуда не делся. Поля боя по-прежнему нуждались в рыцарях с дорогой экипировкой – лошадьми, оружием, доспехами, а рыцарям необходимо было долго обучаться весьма специфической форме ведения боевых действий. Целью знатных юношей – moços fidalgos, к числу которых относился и Магеллан, – при королевском дворе было стать оруженосцем и принять участие в войне, после чего самые умелые и успешные могли уже сделаться полноценными рыцарями. Тех, кто умел владеть пером, могло ожидать членство в королевском совете, но это был, как сейчас бы сказали, вариант почетной пенсии. Магеллан учился благородному поведению и владению оружием. Для большинства представителей элиты доблесть была большей ценностью, чем гуманизм, что сказывалось и на воспитании. Эта доблесть, возможно, не делала людей такими уж хорошими, зато помогала выигрывать войны. Например, в 1492 году монархи испанского королевства Кастилия расширили границу христианского мира, завоевав Гранаду – последнее мусульманское государство в Испании. Венецианский посол называл эту войну «прекрасной… Не было ни одного властителя, который не был бы очарован какой-либо дамой», а та «часто вручала воинам оружие… с просьбой доказать свою любовь делами». В 1504 году королева Изабелла II Кастильская умирала с молитвами к архангелу Михаилу как «принцу доблести среди ангелов»[104].
Рыцарская доблесть была кодексом чести аристократов того времени[105]. Ее принципы складывались на протяжении четырех веков, с тех пор как в XII веке формулировать их начали священники и представители военного сословия: Крестовые походы превратили насилие в источник святости для своих участников, воевавших за землю, по которой некогда ходили Христос и апостолы и на которой оставалось множество святых реликвий. Для рыцарей война являлась единственным занятием. Это требовало такой подготовки, которая почти не оставляла времени для чего-либо еще, к тому же войны случались очень часто. Казалось, привилегированный доступ в рай, гарантированный монахам и монахиням, закрыт для тех, кто живет в миру и чья работа заключается в том, чтобы, грубо (но верно) говоря, убивать людей. Однако рыцарская доблесть помогала устранить препятствия на пути в рай, которые устанавливала жизнь военных.
Те, кто следовал «рыцарскому кодексу», имитировали религиозную жизнь, оставаясь людьми светскими. Как и у монахов, у них были свои обеты и бдения. В теории они обладали добродетелями, превосходящими традиционные семь дел милосердия: материальной щедростью, великодушием, безупречной храбростью. Они могли влюбляться и вне брака, но эта любовь должна была быть целомудренной; многие образцы рыцарской литературы рассказывают о трагической любви, которая вышла из-под контроля, как любовь Ланселота к Гвиневре. Многие рыцари принадлежали к орденам, которые, подобно соответствующим религиозным сообществам, регулировали их повседневную жизнь и помогали освободить рыцаря от материального бремени, мешавшего богачу войти в Царство Небесное. В единственном ордене, который сохранился со времен крестоносцев до наших дней, – Мальтийском (он же орден святого Иоанна) обязательства заботиться о больных и бедных сохранялись, даже несмотря на то, что почти все члены ордена были заняты отчаянными попытками отразить натиск неверных на границы христианского мира.