— Есть! — хором закричали ребята.
Утром следующего дня бригады, лесоводов вместе со своим учителем, Семеном Аркадьевичем и лесником отправились в путь.
Ребята шли молча, и только пустые ведра, захваченные из дому, позвякивали на ходу. Василий Егорович о чем-то разговаривал с учителем, и все считали, что приставать к ним с расспросами просто неудобно. По каким-то едва приметным тропинкам лесник вел школьные бригады к вырубке.
Вскоре сплошная стена леса расступилась, и показался лесной холм.
— Ну вот и добрались, — поджидая отставших, сказал лесник. — Тут этот самый «шут» и поселился. Давайте его всем колхозом в шоры брать.
Семен Аркадьевич вместе с лесником и учителем обошел всю вырубку. Через четверть часа они вернулись. В руках у Семена Аркадьевича была полуметровая сосенка, нижние ветки которой обволакивала серая паутина.
— Вот это и есть снежное шютте, — сказал ученый. — Работать надо очень осторожно, чтобы ни одна хвоинка не упала на землю или на соседние деревца. Если сеянец полностью поражен, его лучше удалить с корнем. Всю пораженную хвою надо собрать. Что ж, начнем?
Лесники разделили бригады на звенья. Каждому звену выдали по ведру. Вытянувшись цепью, ребята пошли по вырубке. Всю хвою, покрытую пепельным налетом и паутинками, они обрывали и ссыпали в ведра. Семен Аркадьевич ходил от звена к звену и показывал, как это лучше делать.
Под большими сеянцами ребята подбирали каждую хвоинку, кое-где снимали даже мох. Десятка два сосенок пришлось удалить вместе с корнем.
Когда ведра у ребят наполнились хвоей, на вырубке заполыхал костер. Всю хвою, собранную с больных сосенок, высыпали в огонь.
— Так-то оно надежней будет, — смеялся Василий Егорович. — Допечем «шута», чтоб ему неповадно было по вырубкам шляться.
Хвоя потрескивала на огне, и к небу взлетали желтые искорки. Ребята то и дело подкидывали в костер сухой валежник.
— Ну вот, друзья, большое дело мы сделали сегодня, — сказал Семен Аркадьевич, когда последние ведра пораженной хвои догорели в пламени костра. — Спасибо вам за помощь.
— И от меня спасибо, — добавил лесник.
— Теперь вам надо подсев сделать на этой вырубке. Чтобы на месте удаленных сеянцев выросли новые. Я упрошу Василия Егоровича, чтобы он семян вам дал.
— И просить не надо, — проговорил лесник. — Сам давно об этом думку имею. Пять килограммчиков я для них специально оставил. Могу выдать хоть сегодня. Пусть сеют и на вырубках и в своем питомнике.
Перемазанные сажей и копотью, лесоводы возвращались квартальной просекой в Ташканы. Василий Егорович неспроста повел ребят этим путем. У него были свои соображения. Во-первых, ребята лучше узнают свой лес, а во-вторых, он решил за это время кое-чему научить их.
Едва вырубка осталась позади и ребята углубились в старый высокий лес, Василий Егорович остановился.
— Кто знает, как эта дорога зовется? И кто проложил ее?
— Тропа! — первым отозвался кто-то из пятиклассников.
— Просека! — выкрикнул Сашка Тергуев.
— Это квартальная просека. А прокладывают ее лесники. Они же следят за тем, чтобы просека не зарастала и во время обходов вырубают кустарник и молодую поросль, — обстоятельно, как на уроке, ответил Володя Мелькин.
— Верно! — лесник кивнул головой в знак согласия и подмигнул Семену Аркадьевичу, дескать, видал мол наших. — А теперь скажите, что это такое?
С этими словами Василий Егорович нагнулся и почти без всякого усилия выдернул из земли небольшой стесанный с двух сторон колышек.
Ребята повертели колышек в руках, ощупали его, разглядели со всех сторон — колышек как колышек.
И вдруг кто-то воскликнул:
— Смотрите, на нем зарубка! Это Василий Егорович поставил колышек и зарубку сделал…
— А кто ж еще кроме меня? — усмехнулся тот. — Раз я лесник, значит, моя работа. Но вижу, с этим делом вы впервой сталкиваетесь. Придется объяснить. Так вот, начнем с квартальной просеки. Как они по лесу идут?
— С запада на восток!
— С юга на север!
— Верно. А где они скрещиваются, там что?
— Квартальный столбик.
— Тоже верно. А от столба до столба, если просекой добираться, сколько километров?
— Один.
— Два километра!
— Три…
Ребята называли все большие и большие цифры, пока Василий Егорович не замахал руками.
— Арифметику вы знаете, верю. Но в лесном деле своя арифметика. Квартальные столбы ставят обычно через два километра. Бывает, правда, и после километра и после четырех, но чтобы через десять — такого не встречал. А от столба к столбу бегут эти колышки. Нам они на обходе время веселят. Дошел до колышка — одна поперечная зарубка. Соображаешь: сто метров прошел. Уже ногами проворней хлопочешь, чтобы вторую зарубку поскорей увидеть. Прошел километр, столбик встречает тебя косой зарубкой — крест на крест. А там к кресту снова поперечины добавлять начнешь через каждую сотню метров, пока до столба не доберешься. Пришел к столбу и иди на все четыре стороны, куда душа желает. Уразумели?
Дальше ребята пошли веселее. Возле столба, где обозначены были номера кварталов, они остановились, поджидая, когда подойдут Семен Аркадьевич, учитель и лесник.
— А что без дела сидеть! — воскликнул Сашка Тергуев. — Смотрите, сколько валежника в лесу. Айда соберем на просеку.
К тому времени, когда подошли взрослые, на просеке выросли три огромных кучи из валежника и хвороста.
— Большой прива-а-ал! — нараспев крикнул Володя Мелькин.
Ребята расположились вдоль просеки, развернули прихваченные из дому пакеты с едой и принялись за обед.
А чтобы было веселей, подожгли весь собранный валежник. Три костра вспыхнули разом. Яркие языки пламени плясали над кострами. Смолистые сучья трещали в огне, и десятки искр, взлетая, прятались под мохнатыми лапами старых елей.
11
Попробуй усиди дома, когда весь лес звенит чистыми, как весенняя капель, песенками зябликов, дроздиными переливами и посвистами, когда барабанная дробь дятла с вершины засохшей сосны разносится на многие километры вокруг и уже невольно ждешь, что вот-вот раздастся сигнал зовущего в поход горна.
Гудящий десятками птичьих голосов лес словно магнитом тянул ребят из поселка. Едва кончались уроки, как школьные бригады рассыпались по лесу. Работы шли по составленному на совете лесников графику: две бригады под наблюдением Василия Егоровича сеяли лес, две другие окапывали противопожарную полосу по границам лесничества, собирали упавшие деревья-мертвяки; остальные работали на пришкольном участке, под командованием Тани Калитиной — на закладке питомника.
Немало хлопот было и в группе охотоведов. Сашка и Павлик Тергуевы вместе с ребятами подолгу торчали возле дуплянок и записывали в дневник, какие птицы в них поселились. Больше всего времени они провели возле гоголиных домиков. В пяти уже поселились утки, и ребята ждали, когда гоглюшки займут остальные.
Уж так повелось в Ташканах, что на праздничные вечера вместе со взрослыми в клуб приходят и ребята. Так было и в этот первомайский вечер. И никто не удивился, когда начальник лесопункта Иван Петрович Готчиев объявил торжественное заседание открытым и сказал:
— Первое слово первомайского рапорта предоставляется пионерской дружине Ташканской школы.
Таня Калитина, сжимая в руках белый листок бумаги, прошла через весь зал и поднялась на сцену. Но тут листок выскользнул из ее, рук и, отлетев, опустился на пол, Сашка и Олави, сидевшие в первом ряду, тотчас подобрали его.
— Шпаргалку потеряла, возьми! — зашептал Сашка.
Но Таня не слышала его. Она была уже на сцене и только тут обнаружила, что листок с записями пропал. Таня растерянно посмотрела по сторонам.
— Говори, не волнуйся, — послышались ободряющие голоса.