В субботу утром еще до подъема флага в лагерь пришел Венька Рюхин. На веревке он тащил черного пса.
— Все, не могу больше! — сказал он и присел под зеленым грибком дежурного.
— А что случилось? — спросили ребята.
— Ничего не случилось. Но если мне еще раз придется пойти к этим образинам рогатым, то обязательно случится. Околею! Вот этот пустобрех меня в могилу сведет.
С этими словами Венька с такой силой дернул поводок, что Жук взвизгнул от боли.
— Да ты погоди, — сказал Павлик, — расскажи толком, что произошло.
— А то, что этот Жук, как и его хозяин, самый настоящий браконьер. Рябчиков давит, тетерок ловит. Я его привязываю в лесу, а чтоб не выл, свой обед отдаю. И так всю неделю голодный. Мать спрашивает: не заболел ли?
— Что, брат, трудное дело тебе досталось, — улыбнулся Виктор Петрович.
— Трудное, — с горечью ответил Венька. — Не могу больше… пусть другой кто-нибудь хоть недельку за меня поработает, пока я отъемся.
Ребята рассмеялись. Но Таня Калитина оборвала их.
— Да перестаньте вы! Нашли чему смеяться. Сами бы так попробовали, как Рюхин.
Ребята стали думать, кого послать к деду Тимохе вместо Рюхина.
Предложения сыпались одно за другим. Наконец Павлик сказал:
— Только коз по лесу не распускай, гони на поляну, а то они и пенья и коренья сожрут, — предупредил Венька.
Сашка сразу же отправился в путь. Деда Тимоху он нашел на поляне у Неженки. Дед сидел в тени развесистой елки и, разложив на газете припасы, обедал.
— Здравствуйте, дедушка! — как можно ласковей проговорил Сашка. — Приятного аппетита…
— Ем свой, а ты гляди да стой, — неприветливо ответил дед Тимоха.
— Я вас ищу, дедушка, — продолжал Сашка, а про себя подумал: «Что-то дед не в духе».
— Это зачем же я тебе, мил-человек, понадобился?
— Меня зовут Сашкой. Я к вам в подпаски назначен.
— А что, Вениамин не придет больше? — поинтересовался дед.
— Он заболел, радикулитом… — брякнул первое, что пришло в голову, Сашка. — Поправится, может, и придет.
Дед как-то странно посмотрел на Сашку, машинально потер ладонью поясницу и, не спуская с Сашки проницательного взгляда, спросил:
— А кто ж это, с позволения сказать, назначал тебя?
— Лесники… Ну школа, значит.
— Ну тогда другое дело. А жалко Вениамина, — притворно вздохнул дед. — Уж больно шустрый парнишка. Такому и стадо доверить не боязно. А ты вроде с виду тоже ничего, — дед изучающе оглядел Сашку и добавил: — Впрочем, пастушья наука нехитрая. Обрисую все как есть в лучшем виде. Поначалу сгони-ка коз покучнее. Уж больно они разбрелись какая куда.
Сашка выломал увесистую хворостину и начал собирать стадо на поляну. В это время в стороне Сяргиламбы раскатисто прогремел выстрел.
17
Такого счастливчика, как Вовка Шилов, не было среди ребят всего Вагозера. Еще бы! Ни один из них не мои похвастаться собственной ижевкой тридцать второго калибра. Вовка получил ее в подарок от своего ленинградского дяди и с нетерпением ждал каникул. Он уже договорился и с отцом и с матерью, что на лето уедет к бабушке в Ташканы. Правда, о том, что он решил взять с собой ружье, Вовка даже и не заикнулся.
И вот наконец настал день, которого Вовка так долго ждал. Едва он прибыл на место и ответил на все вопросы бабушки, как сразу же начал собираться в лес.
— И что тебе не сидится с дороги, — говорила бабушка. — Или в Вагозере леса не стало?
— Какой там лес, — ответил Вовка. — Всю дичь распугали.
— А ты не заблудишься в нашем лесу?
— Что ты, бабуся, да мне дядя Сережа такую карту нарисовал, что я по вашему лесу с закрытыми глазами пройду.
Видя, что внука не удержать, бабушка вздохнула и сказала:
— В добрый час, охотничек.
Долго бродил Вовка по лесу, пока не вышел к ламбушке. Деревья на берегу расступились, и тысячи солнечных зайчиков запрыгали по волнам. Они словно смеялись над Вовкой: «Мол, вот мы где, а ты нас не поймаешь».
Лишь в мрачных, загубинах, окруженных лесом, вода была недвижна. Туда ветру доступа не было. Сосны и ели своими широкими спинами укрывали загубины от малейшего дуновения ветерка и, легонько покачивая ветвями, гляделись в зеленоватую воду ламбы.
«Так вот она какая, Сяргиламба! — восхищенно подумал Вовка. — Красивая!»
Он опустился к самой воде, присел на корягу и достал из кармана свернутый вчетверо листок бумаги.
— Все верно, — рассуждал вслух Вовка. — Так мне дядя Сережа и рисовал. Вот просека, а от нее напрямик через лес в каких-то ста метрах ламба. Значит, это она и есть. А за ней болото.
Вовка спрятал в карман схему и берегом стал пробираться к болоту. Вдруг впереди за кустами что-то зашлепало по воде. Вовка мигом сдернул с плеча ружье и замер. Он до рези в глазах вглядывался в поросший ивняком берег ламбушки, но не заметил ни утки, ни зверя. «Ондатра так плескаться не будет, — рассуждал про себя Вовка. — Она ныряет бесшумно. А может, это медведь?»
И Вовке стало не по себе. Он тотчас зарядил ружье пулевым патроном.
Всплески то замирали, то раздавались с новой силой, — но на берегу никто не показывался. В конце концов Вовке надоело сидеть в кустах. Он осторожно поднялся и, удаляясь от берега, стал обходить это место стороной.
Когда Вовка взошел на горку и почувствовал себя в безопасности, он оглянулся. Вода хорошо просматривалась сквозь прибрежные кусты. В том месте, откуда доносился плеск, берег был устлан подушкой из старого тростника. Волны набегали на слежавшийся тростник и, подымая брызги, откатывались назад.
— Эх, а я-то испугался! — обрадовался Вовка. — Прибойную волну за медведя принял.
Вскоре он увидел приколотый шестом плот.
С трудом вытащив затянутый илом шест, он погнал плот туда, где Сяргиламба вдавалась в болото. Толкать плот было совершенно бесполезно: вязкое дно засасывало шест, и поэтому Вовка начал грести. Плот рыскал то вправо, то влево, но все же двигался вперед.
Не прошло и четверти часа, как он мягко ткнулся в зыбучий берег. Вовка закрепил его шестом и отправился открывать неизвестные земли. Прежде всего он решил исследовать болото с крохотными озерками посредине.
Но не успел он пройти и сотни шагов, как раздался резкий трубный крик: «Кру-ру!» Вовка поднял глаза и рванул с плеча ружье. Над ним, медленно махая крыльями, проплыла огромная птица. По длинной шее и таким же длинным вытянутым назад ногам Вовка узнал журавля. Но пока он любовался на птицу, журавль отлетел далеко и стрелять было поздно.
«Эх я, ворона! — сетовал на себя Вовка. — Упустил такого красавца. Но ничего, пока я живу в Ташканах, я до него доберусь».
К озеркам Вовка так и не добрался. Метров триста не доходя до них мох начал оседать под ногами, сапоги с трудом вылезали из вязкой жижи.
«А ну их, — подумал Вовка, — чего доброго в какой-нибудь зыбун провалюсь».
По твердому мху Вовка перебрался через болото и берегом Сяргиламбы зашагал туда, где стоял его плот.
Вдруг он услышал тревожное квохтанье «вак-вак-вак» и в тот же миг увидел перед собой какую-то птицу. Она пробежала по стволу упавшего дерева и остановилась, настороженно вытянув шейку. На этот раз охотник не собирался упускать добычу. Едва плечо ощутило приклад, Вовка поймал птицу на мушку и нажал на спуск. Звук выстрела показался ему особенно громким. За дымом нельзя было разобрать, попал он или нет. Вовка пригнулся и в тот же миг заметил, как от поваленного дерева к лесу полетела серая птица.
«Неужели смазал?» — подумал Вовка и побежал к упавшему дереву. Там возле побелевшего от времени ствола лежала белая в рыжих пестринках курочка. Это была куропатка. Мохнатые лапки ее вздрагивали, а когда Вовка взял птицу в руки, из клюва упала на мох яркая капелька крови.