— Я знала и раньше, но сейчас вновь ощутила разницу между собой и гением.
— Сикина-сан тоже достаточно гениальна, верно же?
Кэй покачала головой.
— В детстве меня называли одарённой, но… можно сказать, что после двадцати даже гений становится обычным человеком. В конце концов, всё зависит от того, с кем сравнивать.
Обычно равнодушное выражение лица Кэй изменилось так, словно девушка задумалась о чём-то.
— С самого начала я понимала, что есть существа, которых мне не достичь. Но мечтала, что если буду упорно трудиться, то смогу хоть немного приблизиться к ним. Однако мечта — это всего лишь мечта. Мне казалось, что будет неплохо, если стану проводить собственные исследования, но… когда факт того, что в этом мире существует такой человек, предстал перед глазами, я подумала: а есть ли хоть какой-то смысл во всех моих разработках?
Парень знал лишь ту Кэй, которая всегда бесстрастно занималась исследованиями. Он думал о ней как о девушке с невероятно крепкой психикой. Но, внезапно увидев её настолько хрупкий облик, Кидзуна невольно растерялся.
— Эм… лишь благодаря Сикине-сан мы до сих пор…
— Кидзуна, так ты уже пришёл.
Дверь спортзала открылась, и Рэйри вошла внутрь. В руке она держала серебряный дипломат.
— Нээ-тян… это?
Девушка подняла кейс и показала его парню.
— Да. Новое ядро.
Одновременно с шумом выбрасываемого пара массивная дверь Любовного номера отворилась.
— Рэйри, подготовка уже завершена.
— Поняла. Пошли, Кидзуна.
— А-ага.
Последовав за сестрой, парень вошёл внутрь. А затем за их спинами раздался низкий гул закрывшейся двери.
— Здесь… неожиданно нормально.
Хотя снаружи устройство и выглядело большим, внутри оно практически не отличалась от обычной модели Любовного номера.
— Да. Громадность корпуса предназначена не для увеличения пространства, а ради добавленной функции.
— Ради функции, которая меняет внешний вид… но Сикина-сан сказала, что он обладает силой преодолеть время… что она имела в виду?
Манипулируя консолью на стене, Рэйри ответила:
— …Вот это.
Когда пальцы сестры решительно нажали на кнопку, поле зрения Кидзуны заволокло помехами. А затем его атаковало ощущение, походившее на головокружение.
Это чувство оказалось сильнее, чем в обычном Любовном номере. Всё его тело онемело, и чувствительность ослабла. Парня охватило беспокойство, словно его уносило куда-то вдаль.
«А? Да что со мной?»
Он вытянул руки, походя на утопающего, отчаянно пытавшегося ухватиться хоть за что-нибудь.
— Кидзуна, — раздался зовущий его голос.
Голос, который действительно сумел успокоить парня. Голос, от которого Кидзуна ощутил, что мог безоговорочно доверять этому человеку.
Протянув руки в направлении этого зова, он ощутил нечто тёплое и мягкое. Парня обняли, и его лицо погрузилось в нечто эластичное и массивное, словно футон.
Это ощущение даровало Кидзуне инстинктивное чувство безопасности.
— …Ты как? Твоё сознание прояснилось?
Вероятно, Кидзуна, сам того не заметив, закрыл глаза. Когда он услышал голос и поднял веки, то понял, что его лицо было прижато к груди в школьной матроске.
— …Э?
Он помнил дизайн этого воротника и ленточек. И прежде всего — этот запах. Среди смеси сладких духов и мыла парень чувствовал походивший на парфюм слабый аромат женщины, который он так любил и от которого его сердце так учащённо билось.
— Нээ-тян?
Отодвинувшись и подняв взгляд, Кидзуна увидел улыбку своей сестры.
Однако он ощутил некий дискомфорт, глядя на её лицо.
Это, безусловно, была Рэйри. Однако по какой-то причине она казалась немного моложе. Так как и раньше девушка выглядела взрослой, то Кидзуна не замечал крупных изменений.
«Может… это из-за школьной матроски?»
Воротник в сине-жёлтую полоску и прикреплённая зелёная ленточка. Грудь девушки сильно давила на одежду, из-за чего проглядывал живот. А ниже — плиссированная синяя юбка.
«Если не ошибаюсь, это форма старшей школы, в которой училась Нээ-тян. В то время я ходил в начальную. Мой рост как раз находился на этом уровне… А?»
Кидзуна в панике оглядел самого себя.
Он был в футболке и шортах. Длина и толщина его ног ощущались невероятно ненадёжными. Да и пол находился близко.
— Не может быть!..
Когда он осмотрел помещение, увидел знакомую и дорогую сердцу картину. Это была гостиная квартиры, в которой Кидзуна жил в детстве. Диван, стол, телевизор — всё находилось на своих местах.