Прижалась ухом к двери и затаила дыхание: тихо. Воровато оглядела небольшую аккуратную комнату, посередине которой возвышался каменный бассейн, туманной дымкой плыл пар, пахло хвоей и мыльными орехами. Губ коснулась горькая улыбка: отец любил мыться ими. Я предпочитала травяные скрабы из лекарской лавки, но сейчас это уже неважно. Жизнь благородной деи в прошлом, теперь я личная вещь чудовища. Тряхнула головой, пытаясь избавиться от навязчивого воспоминания, и решительно направилась к бассейну.
Осторожно погрузила ноги в теплую воду, прикрыла глаза и вздохнула. Стоит ли опускаться полностью? Стигма не болела, — магическое клеймо терзало болью при неповиновении раба, — но я все равно боялась мочить рану. Уселась и, облокотившись на каменный бортик, подвела итог жуткого дня.
Выжила. Увы. Но теперь рабыня. Зато семья не пострадала. Стиснула зубы, с шумом выдыхая при воспоминании о дее с крысиным лицом, который отчаянно пытался доказать, что дей Росио отправил дочь убить верховного! Мол, кто еще мог приблизиться к старому подозрительному магу, как не молодая привлекательная девушка? Вздохнула и пошевелила плечами: будто отец послал бы собственную дочь на верную смерть. Или мог? По шее поползли мурашки. Когда отец возвращался от дея Белена, — а он еще ни разу не приехал от этого чудовища трезвым, — то всегда поносил верховного так, что у нас уши полыхали. Мать потом неделю молчала и старалась своих покоев не покидать. А я прощала.
Дверь распахнулась и я едва не ушла под воду от страха, ожидая увидеть мрачного мужчину с кровавым взором, но на пороге заметила темную фигуру в платье и облегченно выдохнула. Гасия окинула меня недовольным взглядом и сурово пождала губы. Раздраженно хлопнула дверью, положила большой сверток на узкий каменный столик и приблизилась.
— Тебе плохо? Больно? Дурно?
Я оцепенела от неожиданности: неужели эта строго-колючая дама мне сочувствует? Сморгнула слезу и, хоть все внутри выло от душевной боли, помотала головой:
— Все в порядке, не беспокойтесь.
— Тогда почему все еще сидишь в купальне?! — вдруг рявкнула женщина. — Даже волосы не помыла.
Я растерянно посмотрела на нее, а Гасия присела на бортик и, закатав рукава, бесцеремонно дернула меня за волосы, требуя прислониться. Я ойкнула и наклонила голову, которую заведующая тут же принялась активно намыливать.
— Не понимаю дея Белена, — ворчала она. — Чтобы смыть последствия проклятия крови, достаточно окатить тебя зельем. Зачем устраивать целый заплыв?
Она отложила мешочек с мыльными орехами и резко нажала на мою голову с такой силой, что я нырнула. Всплеснув руками, выскочила на поверхность, судорожно вцепилась в бортик, моргая и отплевываясь. А Гасия, злясь все больше, схватила мои волосы и, не обращая внимания на возмущение, выжала их, словно тряпку.
— Вылезай, — бросила она и, поднявшись, подошла к свертку.
Обхватив себя, я осторожно, чтобы не поскользнуться, вылезла из купальни. Не отрывая взгляда от рук заведующей, содрогалась от дурных предчувствий, но вместо алого платья с пошлыми разрезами, увидела шоколадно-коричневое с длинными рукавами и высоким кружевным воротом. Подобное было и на Гасии, так что не удивлюсь, если платье из гардероба заведующей.
Гасия помогла мне облачиться в наряд: понимала, что дело не в доброте, женщина явно куда-то торопилась и нервничала все больше. В конце концов, она не выдержала и, приказав ожидать, умчалась так быстро, словно за ней гнались голодные волки. Я попыталась расправить паклю влажных спутанных волос, которые не привыкли к мыльным орехам. После трав мои локоны даже расчесывать не требовалось, но Роза все равно тщательно водила по «темному золоту», как она выражалась, широкой жесткой щеткой.
Оставив тщетные попытки хоть как-то привести волосы в порядок, вздохнула: я больше не благородная дея, и прислуживать куртизанке никто не будет. И убить себя не могу… благодаря жестокости дея Белена. Остается только решить, что я уже умерла. А тело, которое по странной необходимости все еще дышит — не мое.
Странно, но эти сумасшедшие мысли успокаивали. Боль, стервятником терзающая сердце, немного отступила. Я словно получила вторую жизнь. Да, она не такая легкая и беззаботная, как предыдущая, и, — кровавая бездна! — я хотела бы вернуться в прошлое. Но это невозможно, после смерти никто не возвращается. А значит буду смотреть вперед. Куртизанка! Низшее сословие, тряпка под ногами благородных деев… Новая жизнь. Никому не нужная. Мне так точно.