— Что вы сказали, дей Белен? — срывающимся голосом спросил он.
— Протестую, — повторил маг.
Он поднялся и, заложив руки за спину, медленно спустился к клетке. Рассматривая меня, заляпанную в крови верховного мага, с неприкрытой похотью, быстро облизнулся. В груди похолодело, дыхание перехватило: что же задумал этот ужасный человек?
— Дея Селеста Росио, — медленно, тщательно выговаривая каждое слово, начал Адор Белен, — совершила страшное преступление. Но не одно! Она не только зверски убила верховного мага, но еще и опорочила доброе имя дея Уцеса. — Он резко остановился и, оторвав от меня свой тяжелый неприятно-пронзительный взгляд, обернулся к другим судьям: — Я в ярости, деи! Не понимаю, как вас может устроить обыкновенная смертная казнь?! Неужели вы готовы простить юной потаскушке чудовищные преступления, лишь забрав ее никчемную жизнь?
Дей с противным крысиным лицом оперся грудью о стол и, хищно раздувая ноздри, хрипло спросил:
— Что вы предлагаете, дей Белен? Говорите же!
Маг развернулся и, глядя на меня в упор, улыбнулся так, что мои сжимающие прутья клетки пальцы онемели от напряжения, а ноги внезапно стали ватными. Понятия не имею, что придумал этот опасный человек, но уверена — это в сто раз хуже смерти. Посмотрела на папу, и сердце дрогнуло при виде его совершенно потерянного выражения лица.
Дей словно постарел сразу на десять лет: плечи опустились, глаза болезненно заблестели. На меня так и не посмотрел, но голову поднял. Проследила за его взглядом и болезненно застонала: неужели надеется, что это чудовище придумает что-то хорошее? Хотелось крикнуть: отец, скажи «поддерживаю обвинение», и положи конец этой ужасающей пытке. Но растрескавшиеся губы не слушались, я поняла, что прокусила язык и гулко сглотнула наполнившую рот кровь. Жаль, что не владею магией крови…
Дей Белен повернулся и очень медленно, словно подкрадывающийся дикий зверь, шагнул к клетке. Быстро облизал чувственные, очерченные изящной бородкой, губы и слегка сощурил свои алые глаза.
— Жизнь одного достойного человека оборвалась, — вкрадчиво проговорил он, — но в Гомандии еще много, — очень много! — благородных деев, жизнь которых станет светлее и ярче, если дея Росио одарит их своим… вниманием!
Я быстро посмотрела на отца, не понимая, на что намекает это красноокое чудовище. Дей Росио побелел как простыня, глаза его расширились настолько, что я испугалась, как бы отца не хватил удар. Приникла к прутьям клетки и попыталась крикнуть, чтобы ему оказали помощь, но лишь захрипела, рот снова наполнился кровью. Протянула руку и, сплюнув, беззвучно прошептала проклятие. Кожу запястья словно лизнуло пламя, острая боль пронзила все тело… Невольно отдернула руку: сдерживающая магия клетки уже почти иссушила меня, а теперь начала жечь.
Умираю? Хорошо. Меня, так или иначе, не оставят в живых… И лучше уж быстрая смерть, чем это мучительное растягивание. Но неужели никто не поможет отцу? Тот покачивался, но маги высшего света, казалось, не замечали состояния коллеги. Крысиное лицо одного из них раскраснелось, да и у двух других глаза масляно заблестели, все взгляды обратились в мою сторону.
Дей Белен щелкнул пальцами и, активировав неизвестное мне заклинание, со скрипом распахнул дверь клетки. Иссушающая жара, почти уже доконавшая меня, откатилась, и я судорожно вдохнула, а ненавистный мужчина, отпихнув за лицо подскочившего обвинителя так, что тот отлетел к стене, подошел ко мне. В упор глядя своими жуткими алыми глазами, почти промурлыкал:
— Вы посмотрите на нее! Свежий бутон. Нежность и чистота. Яркость и грация. — Повернулся к судьям и, приподняв густые черные брови, спросил: — Кто из вас отказался бы от… подобного сопровождения?
И тут смысл слов дея Белена дошел до меня. Боль от предстоящего унижения взвилась яростным пожаром, выжигая нутро острее, чем магическая клетка заключения. Я бы закричала, но снова лишь выдавила хрип. Слабость охватила все тело, я даже не смогла отшатнуться, когда Дей быстро подошел вплотную и, с силой дернув за декольте, разодрал лиф платья.
Ворох нежного шелка с шуршанием опустился под ноги. Некогда белоснежную, словно лепесток лотоса, ткань уродовали ужасающие багровые пятна запекшейся крови. Чужой крови. А как мы долго выбирали ткань для моего первого бального платья! Сколько отец выложил за кусок снежно-кружевного шелка, вспомнить страшно… Страшно?! Я вздрогнула и бросила ненавидящий взгляд на оживший кошмар но, при виде алых глаз дея Белена, обхватила себя руками: в коротком льняном нижнем платье ощущала себя обнаженной перед этим чудовищем!