– Невозможно… – прошептала я.
Я затащила табурет в комнату, и тут же из-под кровати проворно вылезла завалившаяся в щель щепка, заполнила собой небольшую выщерблину и слилась с деревом.
Несколько долгих минут я тупо стояла посередине комнаты и переваривала случившееся. Леон помог. Почему?
Глава 12
Леон
Добираться в эту глушь пришлось подольше, чем в наше загородное имение. Обстановка в доме бабки Салы, конечно же, ничего общего не имела с тем, к чему я привык, но это ерунда. Соответствующие заклинания быстро расправили пух в старой сбившейся перине, заодно убрав и всю пыль, взбили подушки. Даже принцесса на горошине не стала бы жаловаться на такое ложе. А одеяло по нынешней погоде и не нужно было вовсе.
Зато красота-то какая вокруг! Деревушку окружали поросшие лесом холмы – и не скажешь, что когда-то здесь была пустошь. За холмами высились самые настоящие горы. Воздух такой, что его можно пить как ключевую воду. Благодать, да и только!
Местные девчонки с первых же дней зачастили к хозяйке то за солью, то за спичками, то еще за какой хозяйственной мелочью, а сами только и косятся в мою сторону. Смеются, глазами блестят, одно удовольствие посмотреть. Я и смотрел. «Смейся со всеми, не плачь ни с одной и не обещай того, что не сможешь исполнить», – говаривал мой дед. Я и не обещал, хотя дальше переглядываний и улыбок дело пока не заходило. Торопиться некуда.
Бабка Сала, вырастив пятерых детей и бессчетное множество внуков, ко мне отнеслась будто к пропавшему и вернувшемуся родственнику. Натосковалась одна в пустом доме. Муж упокоился в прошлом году, дети выросли и жили своими семьями. Внуки тоже уже подросли и помогали родителям на виноградниках да на пастбище, а свободное время предпочитали проводить со сверстниками, а не с бабушкой. Так что старушка радовалась возможности снова о ком-то заботиться. Всего лишь за медяшку в день кормила так, что вскоре я решил устраивать утренние пробежки – а то к концу практики штаны не сойдутся. В благодарность я создавал ей магией воду, поливая огород, подвесил над клубникой иллюзию отгонять прожорливых скворцов и позволял намолчавшейся в одиночестве бабке присаживаться мне на уши. В конце концов, я привычный – на лекциях только и делал, что изображал внимание.
Правду говоря, вместо лекций я бы с удовольствием занялся чем-нибудь поинтереснее. И, собственно, так и поступал, пока учился на боевом. Какая разница декану, посещает ли студент лекции и льет ли семь потов на полигоне, если экзамены сдает на отлично, сколько бы препод к нему ни цеплялся с дополнительными вопросами?
Оказалось, есть разница. Наверняка, если бы декан уже не точил на меня зуб, сошел бы мне с рук тот артефакт, а так воспользовались возможностью прищучить.
Дурацкая история вышла, на самом деле. И зачем я с Берто и Сандро потащился в музей университета в разгар сессии, сейчас уж не припомню. Помню только, что защитные заклинания над витринами с артефактами показались мне не сложнее, чем в нашем поместье. О чем я приятелям и сообщил. Те не поверили. Слово за слово, и мы поспорили, что я утащу самый ценный артефакт и никто меня на этом не поймает. Самым ценным он был не потому, что самый дорогой, а потому, что создан еще до Великой битвы. Историческая редкость, все дела. А еще на нем висело заклинание бодрости, отличная штука в ночь перед экзаменом.
Как я и ожидал, охранные заклинания получилось распутать за три четверти часа – от честных людей охраняли, право слово. В частном владении этого достаточно, как раз пока воры охранку снимают, сторожа прибегут, но в музее, где хранится множество ценностей, просто недопустимо. О чем я и сказал утром декану, возвращая артефакт.
И убедился, что ни одно доброе дело безнаказанным не бывает. Сообщил об уязвимостях в охране, а вместо благодарности вылетел. Формально с боевого меня отчислили не за кражу, а за то, что «подверг опасности товарищей», – оказывается, такие артефакты перестали делать потому, что использовавшие их маги, не ощущая усталости во время использования, доводили себя до смертельного истощения. Парни-то действительно всю ночь зубрили не смыкая глаз и утром чувствовали себя как огурчики – пока последействие не закончилось и оба просто не уснули в разгар экзамена. Добудиться их не могли, не хуже, чем после заклинания сонного паралича.
А неформально все решили, будто выгнали меня за кражу и только благодаря дяде не отправили в тюрьму. Тогда-то отец и взбеленился, заявив: либо я получаю диплом, либо он лишает меня наследства и вычеркивает из дворянской книги. Я тоже разозлился и восстановился на бытовой. О чем, по большому счету, не жалел – вот сейчас, например, мог обеспечить себе элементарные бытовые удобства.