– Вода, да…
Габи словно вынырнула из забытья, потянулась к магии. Я подхватил импульс, сместил векторы, примешивая воздух.
Ветер шарахнул сверху вниз, прибивая пламя, так что и нас обоих едва не снесло, а потом бухнул потоки воды, закрутил, раскидав во все стороны. Габриэла пошатнулась, я обнял ее, прижимая к себе, сам вцепился в забор, чтобы хоть как-то удержаться. А вода все лилась и лилась с неба, заглушая все звуки, поднялась до щиколотки, до колена, покатилась потоком по улице, хотя я уже давно отпустил магию.
– Габи! Хватит. Хватит!!!
Воздух снова стал воздухом, а не водой. Мутный поток ушел вниз по улице. Я закашлялся от мерзкой вони промокшей гари. А следом – еще раз, услышав все, что о нас думает хозяин дома, выскочивший в одних подштанниках со свечой в руке. Хорошо хоть не с вилами.
– Мастро Грассо, держите себя в руках, – осадил его я. – Здесь девушка. И…
Очередной взрыв ругани перебил меня. Я огляделся.
Да…
Подпаленную солому с крыши сарая смыло напрочь, из-за стен доносилось возмущенное кудахтанье, аккомпанируя человеческой ругани. Вон покосился забор, из-под которого просто выплыла земля. Грядки… Грядки пролило, но не смыло, как ни странно, зато погреб окружила огромная лужа. И у соседей…
А вон и вилы в руках соседа. Кончики зубьев в лунном свете выглядят серебряными.
Я крепче прижал к себе мокрую насквозь Габи, мысленно выстраивая векторы щитов.
– Начался пожар. Вон, смотрите. – Повел свободной рукой, показывая следы огня. Впрочем, гарью по-прежнему воняло так, что дышать хотелось пореже. – Занялось сразу несколько домов, пришлось тушить.
Меня перебил визгливый бабий голос:
– А с чего оно занялось-то?
Я попытался разглядеть, кто это, мужчины стояли плотной стеной, и лица у них были недружелюбные, мягко скажем.
– Поди, сами и запалили магией своей! – поддакнул другой голос.
– Старосту, старосту зовите, пусть решает!
Староста – это пусть, староста мужик рассудительный. Лишь бы до самосуда не дошло. Конечно, два боевых мага, даже недоученных, с крестьянами справятся, но даже думать не хотелось, сколько останется покалеченными, а то и вовсе убитыми.
Откуда-то уже повыскакивали вездесущие мальчишки, кто-то понесся за старостой.
Габриэла, спохватившись, выкрутилась из моих объятий. Промокшая рубаха облепила ее, став почти прозрачной, и я притянул девчонку к себе, снова обнял, разворачивая спиной к людям.
Она зашипела, попыталась вырваться.
– Тихо, – шепнул я ей на ухо. – Если не хочешь, чтобы все мужики пялились на твои мокрые прелести. Под луной их прекрасно видно.
Она пискнула и прижалась ко мне сильнее, горячая даже сквозь промокшую одежду. Тело отреагировало мгновенно, несмотря на опасность. Пропади оно все пропадом, как некстати! Поймет? Не поймет?
– Если я начну колдовать, чтобы высушить одежду, нас разорвут, едва сообразив, что я колдую, – прошептал я. – Так что тихо!
– Чего это вы там шепчетесь? Заклинания бормочете? – проворчал мастро Скварчопули, хозяин оставшегося без крыши сарая. В руках у него был серп – тоже опасная штука, если орудовать умеючи, а в его умениях я не сомневался.
Пришлось отпустить Габи, медленно разведя перед собой открытые ладони. Она опомнилась, скрестила руки, прикрывая грудь, и неторопливо – умница! – развернулась к людям. Вздернула подбородок. Молчи, только молчи, главное – нечаянно не спровоцировать их до того, как придет староста. Он найдет, как народ успокоить, ему ни трупы, ни покалеченные не нужны.
И ведь на самом-то деле пожар бы наделал бед куда больше, чем потоп, но сейчас крестьяне не в состоянии это понять. Их вытащили из постели посреди ночи, и все, что люди сейчас осознавали, – что их имуществу нанесен непоправимый урон.
– Что тут происходит? – раздался голос мастро Фаббри, и я тихонько выдохнул.
Народ заозирался, загудел, жалуясь. Пользуясь моментом, я просушил одежду Габриэлы, потом и свою.
– Нехорошо, нобиле Фальконте. – Староста уставился на меня снизу вверх. Перевел взгляд на Габи. – Нехорошо, мастра Ардженте. Людей среди ночи полошите, имущество портите.
– Мы… – начала было Габриэла. Я пихнул ее в бок, и она заткнулась.
– Все объясним, почтенный мастро Фаббри, – сказал я. – Все исправим. И по возможности возместим ущерб.
– Так, все по домам! – рявкнул староста. – Утро вечера мудренее, утром и разберемся, и ущерб оценим. А пока всем спать!
– А эти сбегут? – воскликнула все та же баба, которую я не мог ни узнать по голосу, ни разглядеть за спинами.
– Не сбегут, – успокоил ее староста. – Куда тут бежать-то?