– Ешь. Мясо.
Есть не хотелось, слишком сильно мутило. Но нужно было, и я начал жевать. Маленькими кусочками, аккуратно, чтобы не стошнило.
Лучше всего сейчас бы восстановил силы сдобренный медом до приторности отвар черновника. Но я, конечно же, не запасся ни тем ни другим, не подумал.
А должен быть подумать, что странности, которые творятся вокруг деревни, могут быть опасны! Нет же, сам потащился туда, где даже по словам местных, не все ладно!
Пока я предавался самобичеванию, мясо улеглось в желудке. Тошнить перестало, и, вроде бы, я начел согреваться. Надо встать и помочь. Я попытался подняться, но Габи толкнула меня в плечо, и я неловко плюхнулся на задницу, А она еще и надавила посильнее.
– Не хочешь взять силу, значит, лежи и отдыхай.
– Да все со мной нормально, – огрызнулся я. – Если сразу не умер, то теперь точно не умру.
– «Нормально», – передразнила она. – У тебя губы до сих пор синие. Лежи, я сказала, а то спеленаю «Поглощением» и будешь лежать тихо, как младенчик.
Раскомандовалась, малютка! Но сил спорить у меня не было. Я лежал, то проваливаясь в полудрему, то открывая глаза, и мучительно пытался вспомнить, о чем думал прежде чем свалиться. Думать не получалось.
Когда Габи затормошила меня, над лесом висели сумерки, а на поляне висел запах рыбы, с которым смешивался тонкий аромат лаврового листа. Габи протянула мне лист бересты, на которой лежали не слишком ровные сверточки. Видимо, лицо у меня было очень озадаченным.
– Тут неподалеку растет дикий виноград, – пояснила Габи. – Я завернула…
И положила в костер пару плоских камней, чтобы пожарить на них рыбу как на сковородке.
– Очень вкусно, – похвалил я. – Неужели ты сюда лаврушку потащила?
Она просияла, потом почему-то смутилась.
– Не несла, здесь растет лавровое дерево. Не чуешь, как пахнет?
Я помотал головой. Видимо, принюхался, пока спал, да потом рыбу ловил.
– Вот, я подумала, и…
Я кивнул, уминая удивительно вкусную рыбу. Мутить перестало, и теперь я был зверски голоден. А Габриэла тем временем сняла с огня странного вида конус, и протянула мне.
Береста. Береста свернутая в кулек, прошитая лозой и с лозяной же ручкой. Укрепленная магией, чтобы «ручка» не сгорела от костра. От жидкости шел аромат мяты и смородины.
– Когда ты успела всему этому научиться? – полюбопытствовал я.
Она пожала плечами.
– У меня же не было кухарки. Так что готовить я умею.
Вот ведь колючка!
– Спасибо. – сказал я. Вспомнил еще кое-что. – Спасибо, что пошла меня искать. Ты спасла мне жизнь.
– Ты же тоже меня не бросил. – смущенно улыбнулась Габи.
Я улыбнулся так же неловко. Какое-то время мы молчали, я – наслаждаясь покоем и ароматным травяным отваром. Габриэла – погруженная в какие-то свои мысли, задумчиво уставившись в пламя костра.
Я вернул ей ополовиненный «котелок» из бересты. Смотрел на нежный профиль, отблески костра в ее глазах и сам не заметил, как уснул.
Чтобы проснуться от луча солнца и обнаружить, что я не один. Габи вытянулась рядом, укрывшись одним со мной плащом.
Я замер. Снова морок?
Глава 35
Леон
Она вздохнула во сне, повернулась, доверчиво ткнувшись носом мне в грудь. От ее волос пахло дымом, но сквозь него пробивался аромат ее кожи, и от нежности перехватило дыхание.
Я закрыл глаза. Надо успокоиться и уснуть. Не получалось ни того, ни другого. Габи снова шевельнулась, выбившиеся их косы кудри коснулись моего подбородка. Я невольно улыбнулся – щекотно.
Тонкие пальцы невесомо погладили меня по щеке.
– Колючий…
Я поймал ладошку, поднес к губам, заглядывая в глаза. Она залилась краской, но взгляда не отвела. Я снова поцеловал ладонь, запястье, где бешено скакал пульс, и мое сердце понеслось в такт.
На ее волосах блестели капельки росы. Я коснулся их губами, запустил пальцы в кудри, перебирая шелковые пряди. Потянул немного, Габи послушно запрокинула голову, и я накрыл ее губы своими. Легко, едва касаясь, давая возможность отстраниться. Но она ответила, старательно повторяя мои движения. Я целовал ее, пока хватало дыхания. На миг оторвавшись от ее губ, осторожно опрокинул на плащ. Замер на миг, заглянув в глаза. Не испугается ли? Не оттолкнет?
До чего же хороша она сейчас была! Потемневший взгляд, алеющие щеки, раскрасневшиеся от поцелуев губы.
– Габи… – выдохнул я. Поцеловал трепещущие ресницы, отвел со щеки прядь волос, склонился к ушку.