– Зовите, – согласился я. – Габриэла совершеннолетняя, и она ближайшая родственница Дженны. Вы пытаетесь помешать воссоединению семьи, силой удерживая ребенка. Стражникам, конечно, не захочется лезть в семейные дела, но они наверняка захотят, чтобы им компенсировали беспокойство.
Я стряхнул с воротника несуществующую пылинку.
– Само собой, моей семье будет очень неприятно узнать, что их единственному сыну пришлось объясняться со стражей.
Тетка открыла рот. Закрыла. Кисло улыбнулась.
– Я лишь забочусь о благе моих дорогих племянниц…
– Моя невеста и моя будущая свояченица – теперь моя забота.
Мы покинули этот дом через пять минут: Дженне и собирать-то нечего было, кроме старой тряпичной куклы, корзинки с котенком да платьев – подарков Габи, которые уместились в одном саквояжике.
– Спасибо, – прошептала Габриэла, когда мы вышли за калитку. Ткнулась лбом в мое плечо.
Я обнял ее.
– Не стоит.
– Нобиле Фальконте… – осторожно начала Дженна.
– Леон. Для тебя я Леон, – улыбнулся я ей. – Тем более что я уже не нобиле, но об этом мы поговорим как-нибудь в другой раз.
– Спасибо вам большое.
– Не за что.
Да уж, это сложнее, чем подобрать котенка, который сейчас таращил любопытные глаза из корзинки. Но оставлять девочку у тетки было просто нельзя. Справимся. Придется справиться.
Мы как раз успели на дилижанс до столицы. Когда я подводил свою новую семью к нашему дому, у меня вспотели ладони.
– Это наше? – ахнула Габи.
– Наше, – кивнул я.
Попасть ключом в замочную скважину получилось не сразу. Я открыл дверь.
– Погодите! – воскликнула Дженна.
Вынула из корзинки Рыжика, поставила на пороге. Котенок принюхался и деловито двинулся в дом.
Я рассмеялся и подхватил на руки невесту. Хотелось унести ее сразу на второй этаж, в спальню, но пришлось набраться терпения. Я опустил Габриэлу на пол и с замиранием сердца наблюдал, как она осторожно, будто не веря, ходит из комнаты в комнату, трогает беленые стены. Надо было хоть расписать…
Она развернулась и бросилась мне на шею.
– Ты просто чудо!
– Нет. – Я ткнулся лицом в ее волосы. – Я просто очень тебя люблю.
Когда все успокоились и немного пришли в себя после дороги, над городом уже лежали сумерки. Я зажег светлячок, и Дженна восхищенно захлопала в ладоши. Потом зевнула и потерла глаза.
– Тебе пора спать, – сказала Габи, заливаясь краской.
– Погоди, – остановил я ее. – Габриэла. – Я вздохнул, сердце подскочило к горлу. – Студентам можно жениться только по высочайшему дозволению, ты знаешь, и мы с тобой завтра же отправим прошение.
– Я и так… – начала было она, но я перебил:
– Погоди. Дай мне закончить. Мы сыграем свадьбу, когда получим разрешение, но это дело небыстрое, а я хочу, чтобы ты стала моей женой. Сегодня. Сейчас. По старинному обычаю, принеся клятву перед лицом Великих Семерых.
Жрецы не слишком одобряли такой брак: поди докажи потом, что клятва действительно была. Поэтому я и не позволил сразу отправить Дженну спать – если вдруг что, пусть у нас будет свидетель. Девочка смотрела на нас так, будто на ее глазах творилось настоящее чудо.
– Ты согласна?
– Я уже согласилась, Леон, – еле слышно произнесла Габриэла.
Я взял ее руки в свои.
– Под взорами Великих Семерых я, Леон Фальконте, беру тебя, Габриэла Ардженте, в жены. Обещаю любить тебя, как Изначальная Мать любит все сущее, быть верным тебе, как Вечный Воитель верен своему клинку, защищать тебя, как Великий Хранитель защищает людей, сколько отмерит нам Судьба, пока Неназываемая не примет нас в свои объятья, чтобы Мудрейший Судия смог свершить свой суд. И да благословит наш союз Хранительница Очага.
– Под взорами Великих Семерых… – Голос Габи дрогнул. – Я, Габриэла Ардженте…
Когда она закончила говорить, в глазах ее стояли слезы.
– Ну что ты. – Я коснулся губами соленых ресниц жены. Моей жены.
– Это от счастья, – шмыгнула носом она. Обернулась к сестре.
– Дженна, пойдем спать, пока не совсем стемнело.
По лестнице пришлось подняться втроем, потом девочка шмыгнула в свою комнатушку. Я за руку завел Габи в нашу спальню, притворил дверь, запер заклинанием.
Габи сама потянулась ко мне, прижимаясь всем телом. Я склонился к ее губам. Как и тогда, в лесу, некуда было торопиться. Только теперь впереди у нас была целая жизнь. И я то дразнил, едва касаясь, то углублял поцелуй, потом снова отстранялся, давая нам обоим вдохнуть, давал ей прихватывать зубами мои губы, тут же зализывая укус, пока Габи не застонала тихонько, повиснув у меня на плечах. Я опустил ее на кровать, сел рядом, медленно, по одной, расстегивая пуговки ее рубашки, целуя каждый открывшийся кусочек кожи.