Что случилось? Неужели опять какой-нибудь вечный гад решил воскреснуть?
Всадник осадил взмыленного коня в паре метров от меня, и я узнал деда.
– Не успел!
Он выругался, соскакивая с коня. Сгреб меня в объятья. Сейчас я был выше него, но на миг снова почувствовал себя мальчуганом. В носу защипало.
– Ты отрекся? – Он заглянул мне в глаза.
Я кивнул. Боялся, что, если заговорю, голос выдаст меня.
– Балбес! Он этого и добивался! Боги не примут его отречение от сына, потому что ты ни в чем не провинился перед семьей. Заявить в дворянское собрание без моего разрешения Клемент тоже не мог, поэтому и хотел, чтобы ты отказался от семьи первым. А ты повелся на его уловку как пацан! Сам отрекся, и я даже к богам воззвать теперь не могу!
Я усмехнулся.
– Если выбирать между женщиной, которая встала рядом со мной навстречу смертельной опасности, и отцом, который отказался от меня только за то, что я женился не на той девушке, то выбор очевиден.
Голос не подвел, прозвучал твердо.
– Я не мог позволить, чтобы дети простолюдинки, прижитые невесть от кого, носили фамилию Фальконте! – перебил меня отец. – Наверняка она уже брюхата, а этот болван поверил, что от него.
Успел все-таки выйти из ратуши до того, как я ушел. Хорошо, что Габи здесь нет.
Дед молча отодвинул меня в сторону и влепил отцу пощечину.
Я подобрал отвисшую челюсть. Да, отец волен наказать сына своей рукой, сколько бы лет ни было отпрыску, но такого я не ожидал. Тем более посреди улицы.
Глава 57
Дед повысил голос.
– Слушайте все, кто собрался здесь, и будьте свидетелями моих слов!
– Нет, – выдохнул я, поняв, к чему все идет.
– Батюшка! – взвыл отец.
Прохожие, чье внимание дед и без того привлек, летя по улице во весь опор, начали собираться вокруг нас. С лица деда сейчас можно было бы лепить портрет Вечного Воителя – суровое и непреклонное.
– Я, Джанфранко Фальконте, глава дома Фальконте, властью, данной мне кровью предков и благословением Великих Семерых, объявляю: Клемент, рожденный от моей плоти, более не сын мне. Отныне он чужд дому Фальконте, лишен всех прав и привилегий, что дарует наш род. Пусть Вечный Воитель разрубит узы крови между нами своим мечом! Пусть Судьба вычеркнет его имя из книги нашего рода! Пусть Мудрейший Судия подтвердит справедливость моего решения! Ни золота из моих сундуков, ни камня из моих земель, ни капли власти из моего титула не достанется ему. Как сухая ветвь отламывается от дерева, так и он отторгнут от древа нашего рода. Если кто-либо из вас, свидетелей, усомнится в моей воле или попытается ей противиться, пусть боги покарают вас как предателей.
Отец пошатнулся, я подхватил его под локоть.
– Дедушка, не надо!
Дед не останавливался.
– Отныне у меня нет сына по имени Клемент. Пусть Хранительница Очага никогда не дарует ему улыбку в стенах моего дома. Пусть Изначальная Мать не благословит его новым потомством, несущим нашу кровь. Пусть Великий Хранитель отвернется от него, когда он воззовет о помощи. Да будет так отныне и вовеки, пока стоят небеса и течет кровь в моих жилах!
Он полоснул ножом по запястью. Капли крови, упав на булыжники, вспыхнули, сложились в руны – символы Великих Семерых – и исчезли.
Я медленно выдохнул. Это было слишком.
– Собрание нобиле возмутится… – прохрипел отец, и я всерьез испугался, что его хватит удар.
– Преступление против семьи налицо, – сказал дед. – Боги приняли клятву.
Он заозирался по сторонам. Откуда-то из толпы вывинтился его ординарец.
– Проводи Клемента, – дед кивнул на отца, – домой, вызови лекаря и проследи, чтобы тот, если надо, остался в доме до утра. Хватит мне одного греха, второй на душу брать не хочу.
Ординарец почтительно взял отца за локоть и повел в сторону дома. Я дернулся за ними, но дед остановил меня.
– Гордыня раньше вас обоих родилась! – Он оглядел толпу. – Представление окончено, р-р-разойдись!
Зевак как ветром сдуло.
– Ф-фух. Стар я стал для такого. Помоги-ка мне добраться до твоего дома да познакомь со своей нареченной.
Я покачал головой. Дед еще очень нескоро станет слишком стар, чтобы ходить без посторонней помощи.
Всю дорогу до дома мы молчали. Я был слишком потрясен всем случившимся, а что было на уме у деда, знал только он сам.
Дом встретил меня запахом свежей выпечки. Габи обняла, едва я переступил порог. Я ткнулся лицом в ее волосы, пахнущие ванилью и клубникой, и, несмотря ни на что, улыбнулся.
Официальное представление требовало полного перечисления титулов и званий, но едва я начал, дед перебил меня:
– Зови меня просто Джанфранко, Габриэла. И ты, Дженна.