Они шли все дальше и дальше, никуда не торопясь, молча держась за руки. Им было о чем поговорить, но не сейчас.
Иероним уплыл на лодке Саймона, а та лодка, на которой они приплыли на остров, так и осталась у пристани, так что Виктор и Грейс использовали ее.
На другом берегу их уже ждал Артур. Он помог им выбраться из лодки и молча протянул сумку с чистой одеждой. Она не подходила ни Виктору, ни Грейс, но была лучше окровавленных лохмотьев, оставшихся на них.
Пока они ехали, Грейс рассказала Виктору, что было с ней после того, как он и Пенелопа поспешили на выручку Иерониму.
— Мне казалось, что я проваливаюсь в сон, и когда ты исчез, я как будто потеряла ориентир. Вокруг становилось все темнее и темнее, я больше не слышала твой голос и уже приготовилась, что мне снова придется бегать от облезлых псин и птиц, но… — Грейс запнулась. Она замерла, невидящим взглядом уставившись в противоположный угол повозки, и Виктору стало тревожно. Он вспомнил слова Учителя о том, что Грейс тоже изменится и надеялся, что они окажутся ложными.
Виктор все хуже чувствовал связь с маяком. Потому ли, что они отдалялись от этого места, или потому что проклятый маяк горел — Виктор точно не знал, но надеялся, что теперь все станет как прежде.
— Какая-то женщина шепнула мне, что я должна стать тебе равной. Что раз я избрана тобой, то я должна идти рука об руку с тобой, быть королевой-воительницей, достойной своего мужа.
Виктор рассмеялся. Любой нормальный человек уже сказал бы Грейс, что она сумасшедшая, но Виктор прекрасно понимал, что с ней происходит. Этот голос он и сам иногда слышал во сне, его слышала и Пенелопа и, наверняка, Джек тоже, даже если он к нему и не прислушивался.
— Тогда я подумала, что мне достаточно захотеть. Я решила, что должна сказать вслух, что я просыпаюсь, но у меня не получалось… Знаешь, как бывает только во сне? Когда ты пытаешься кричать, но не издаешь ни звука? — Грейс вздохнула, — Мне удалось прохрипеть, очень тихо: "я не сплю!", и я… понемногу стала просыпаться, — она обхватила руками ноги и уперлась подбородком в колени, — Ноги меня почти не слушались, спать все еще хотелось невыносимо. Я попыталась выйти к вам, но меня так ужасно шатало, что я по лестнице могла бы разве что сползти. Но это было долго, и я боялась, что снова усну.
— Тогда ты решила придумать другой вариант действий?
— Я решила, что самый действенный и быстрый вариант спуститься — веревка, — девушка пожала плечами. — Я сначала не нашла ее и решила вытащить простыни, разорвать их и связать полоски одну с другой. Но когда села, чтобы расправить кровать, увидела, что в под кроватью лежит чемоданчик с инструментами и веревка…
— Не могу понять, зачем она им была нужна.
— Ты просто не занимаешься маяками, потому и задаешься такими вопросами, — Грейс слабо толкнула его локтем в бок и ухмыльнулась. — Кто их знает, зачем она может им понадобиться, этим смотрителям маяка… — она облизнула губы и продолжила свой рассказ. — Когда я добралась до лестницы, Саймон медленно подбирался к тебе, он как раз перезарядил пистолет. У него было прострелено плечо и он прихрамывал, я подумала, что он подвернул ногу, сбегая с лестницы или типа того… В общем, я решила, что нужно действовать. Привязала к перилам веревку, и…
— А дальше я знаю, — Виктор обнял ее за плечи и прижал к себе, уткнувшись носом ей в макушку, — Ты молодец.
— Я знаю, — тихо шепнула Грейс, — Я хочу быть достойна идти с тобой рука об руку.
— Голос, который ты слышала… — Виктор облизнул губы и понизил голос, — Я знаю кое-что про него. Говорят, что это голос той женщины, что создала самую первую Колоду. Она собрала семьдесят восемь самых достойных, и они подчинялись ей. Она кто-то вроде богини. Кое-кто из нас слышит ее голос в трудные минуты, она помогает и дает советы. Может быть, это значит, что ты…
Грейс хмыкнула и покачала головой:
— Я все такая же.
— Ты можешь просто не понимать, что именно в тебе изменилось. Или не хотеть признавать это, — парировал Виктор и замолчал.
Больше они ни о чем не говорили. Виктору хотелось бы рассказать ей о том, что это именно Тристана отравила мистера Льюиса, но Грейс наверняка уже и сама это поняла. Ему хотелось бы рассказать ей о том, что сделала Пенелопа для Иеронима, но одно воспоминание об этом заставляло его содрогаться от собственного бессилия.
Убаюканные тряской, они уснули. Грейс прижималась к груди Виктора, будто ища защиту и поддержку, а Гадатель обнимал ее так, словно она была его последним сокровищем. Казалось, у них не осталось никого, кроме друг друга.