– Хорошо, пусть будет Мери.
Уложив девочку, Кагот и Каляна взялись разбирать и укладывать полученные в уплату за работу и в подарок товары.
– Ты стал как богатый тангитан, – заметила Каляна и вдруг испуганно сказала: – Все это надо побыстрее спрятать, пока учитель Алексей не увидел!
– Почему ты боишься учителя? – удивился Кагот.
– Он ведь большевик, – ответила Каляна.
– Мне казалось, что ты большевиков не боишься, – заметил Кагот.
– Я-то не боюсь, но ты должен его остерегаться.
– Почему? – никак не мог понять Кагот.
– Потому что ты богатый! А большевики богатых не любят и отнимают у них богатства. Вот придет он завтра утром к нам и скажет: давай-ка, Кагот, поделим все это твое богатство по большевистскому обычаю.
– А я и без него собираюсь это сделать, – спокойно сказал Кагот. – Ты же прекрасно знаешь наш обычай: если к кому-то приходит удача, он делится этой удачей с другими. Таков закон настоящей жизни и настоящих людей. Если, как ты утверждаешь, такой обычай существует и у большевиков, значит, они настоящие люди!
На следующий день Кагот разделил заработанное на равные доли и разнес все по ярангам. Першин попытался было вопреки предсказаниям Каляны отказаться от своей доли, но Умкэнеу объяснила ему:
– Таков наш обычай: удача делится на всех.
Молодая женщина расцветала с каждым днем. В ней исчезла девичья угловатость, резкость, в движениях появилась плавность и медлительность. Потчуя Кагота свежим чаем, она вдруг сказала:
– Переменил бы ты мне имя, Кагот…
– Разве тебе что-то угрожает?
– Пока ничего.
– Тогда какой смысл менять имя? От кого ты хочешь укрыть свой след?
– Мне кажется, что Алексею не нравится мое имя.
– Что ты! Умкэнеу – это очень хорошо! – возразил Першин.
– Он иногда зовет меня умкой, – жалобно произнесла Умкэнеу.
– Это я так сокращаю, – объяснил Першин.
– Умка – это медведь-самец, – растолковал Алексею Кагот, – а ее имя значит белая медведица, и его нельзя сокращать.
– Хорошо, не буду сокращать, – обещал Першин.
– Мне так хочется иметь настоящее тангитанское имя! – мечтательно проговорила Умкэнеу. – Как зовут твою сестру?
– Лена, Елена…
– Какое хорошее имя! – воскликнула Умкэнеу. – А если я его возьму?
– Как это можно вот так брать имена! – сердито сказал Гаймисин. – Это тебе не кэркэр – надел и снял!
И хотя Гаймисин говорил строго, в его словах чувствовалась радость оттого, что его дочь по-настоящему счастлива. Правда, Першин казался несколько растерянным от всего случившегося, но старался держаться солидно и серьезно. Он перенес учительские принадлежности в ярангу Гаймисина, и ребята теперь занимались здесь.
В яранге Амоса почти ничего не изменилось, если не считать какого-то подобия столика, на котором стоял таз, а на стене на гвозде висела чистая тряпочка.
– Учитель велит ребятам мыть руки, – как-то виновато произнес Амос. – Бумага-то белая, пачкается.
Приняв подарки сдержанно, как должное, потому что не полагалось по этому поводу ни выражать особой радости, ни благодарить, хозяин яранги сказал:
– Хорошо, что ты вернулся на берег. Скоро придет пора весенней моржовой охоты, и мне нужен товарищ на байдару.
– А учитель? – напомнил Кагот.
– В зимней нерпичьей охоте он достиг большого мастерства, – похвалил Амос, – однако на байдаре я его еще не пробовал. Ему еще многому надо учиться: как кидать гарпун, управляться с парусом.
Обходя яранги, разговаривая со своими земляками и соплеменниками, Кагот чувствовал, как затихает его встревоженное и опечаленное сердце, как возвращается к нему ощущение спокойствия и самоуважения. Как бы ни было хорошо на корабле, с каким бы дружелюбием ни относились к нему, все же он не чувствовал себя там совершенно своим. Да, его уважали, но в этом уважении была и доля любопытства, ожидания каких-то чудачеств с его стороны и особенно непрерывного удивления по поводу разных технических чудес.
Но после истории с виктролой Кагот уже не проявлял большого интереса к техническим устройствам на корабле, чем несколько разочаровал тангитанов.
Здесь, на берегу, уважение к нему было неподдельным, прочным, таким, какое полагалось иметь мужчине, кто своими руками добывает пропитание и к кому приходит удача. А, как известно, удача приходит к тем, кто деятелен и не лишен смекалки.
Возвратившись к яранге Каляны, Кагот осмотрел жилище, обойдя его вокруг, поправил ремни, которыми были обмотаны большие камни. Эти камни как бы держали легкое жилище на земле, не давая ветру унести его в море. Кое-где в крыше из моржовой кожи виднелись дыры, заткнутые плоскими дощечками. Когда сойдет снег, надо будет снять старые, прохудившиеся кожи и на их место натянуть полученный в подарок большой кусок брезента. А так яранга еще крепкая и простоит долго.